по плющу. Отстать от ловкого фамилиара Максу не позволила гордость члена команды истребителей, и простое карабканье вверх тут же переросло в соревнование. Оба достигли окна запыхавшиеся, практически одновременно. Какое счастье, что мне не пришлось доказывать полное отсутствие навыков по скалолазанию, позорно болтаясь на веревке и взывая к состраданию окружающих! Меня просто втянули внутрь следом за сумкой. Жизнь налаживалась.
Внутри оказалось пыльно, грязно, но помещение было просторным. В нем с лихвой мог поместиться эскадрон гусар вместе с лошадьми и полковым оркестром. Несмотря на полное запустение, ясно было видно, что это спальня, причем принадлежавшая некогда женщине. На мысль о спальне наводило наличие кровати под тяжелым балдахином. Причем размеры этой кровати поражали всякое, даже очень смелое, воображение. Неужели здесь проживал великан? Или, вернее будет сказать, великанша? Для отопления такого помещения в стену был встроен не менее внушительный камин, который можно было запросто топить целыми бревнами. Оно и понятно. Комната большая, стекла в единственное окно вставить позабыли, надо же как-то греться в холодные ночи. Еще в комнате были: резной туалетный столик, трюмо с гнутыми ножками и огромный, во всю стену, шкаф. На трюмо под слоем пыли угадывались очертания разнообразных баночек и флакончиков, вероятно, косметического назначения.
Я обвела предложенное для ночлега помещение тоскливым взглядом и скривилась от омерзения к увиденному. Роскошная бахрома паутины вокруг будила неприятные ассоциации с разгромленной мною избушкой в деревне Малые Кузьминки.
– Вы как хотите, а я отказываюсь ночевать в антисанитарных условиях, – заявила я.
– Прекрасно. Можешь спуститься вниз и заночевать в обществе волколака, – от всей души предложил Макс.
– Я ночевала и в худшей компании, – пожала плечами я, вспоминая ночь, проведенную в могиле. – К тому же у команды истребителей вошло в привычку бросать меня при первом удачном случае. Зачем целителю нарушать традиции?
Макс покраснел как рак, видимо припоминая, как в Адовой Глыщобе с завидной периодичностью дружно бросали меня на произвол судьбы и попечение местной нежити. Уже не безнадежен, подумала я, взбираясь на подоконник.
– Вика! – возопил котик так громко, что я пошатнулась на подоконнике и непременно рухнула бы вниз, украсив своими бренными останками растительность у подножия башни, если бы в меня не вцепилась пара рук и четыре лапы (две из них принадлежали Фильке, а две громогласному коту). Причем все они не нашли лучшего способа избавить мою тушку от падения с головокружительной высоты, как уцепиться за футболку. Футболка натянулась, ткань протестующее затрещала, но выдержала, а вот ворот жестко захлестнул горло.
Словом, я хрипела, балансируя на краю подоконника, и пыталась решить для себя, что лучше – упасть вниз или гордо помереть от удушения, когда общими усилиями мою полузадохшуюся тушку все-таки удалось втянуть внутрь. Я вопила, что все сволочи и просто уроды, мечтающие о моей смерти. Но так как слова выкрикивались
