постоянно менять женщин. Дело в том, что инкубы так питаются – высасывают во время занятий сексом жизненную энергию партнерши. И если инкуб – и Алекс тоже! – проведет с женщиной слишком много времени, то наверняка убьет ее. Только инкубу на это наплевать, а вот Алекс действительно любит Марго. И Марго его любит и даже понимает, что его бесконечные измены – неизбежное зло. Но одновременно с этим она нормальная женщина. Поэтому сцены буйной ревности, которым позавидовали бы испанские драматурги, случаются в этой семье регулярно.
Такой вот пердюмонокль, как выражались в дореволюционном театре.
Правда, у меня есть серьезное подозрение, что сам Алекс от «родового проклятия» не очень-то и страдает, а нравственные муки изображает только в присутствии Марго.
«Его не удержать, Фокс, – прокомментировала Хайша. – И ты не можешь не признать, что он прав. Чем скорее мы узнаем, на чьей стороне Агата, тем лучше».
– Ладно, поступай как считаешь нужным, – проворчал я. – Только сначала поймай мне гремлина.
– Гремлина? – Алекс перевел взгляд на автомобиль Вагнера и расплылся в понимающей ухмылке. – Без проблем!
Ретроспектива
Десятый год от большого разлива реки,
Центральная Африка, деревня Утсотокалеме
Очередной порыв ветра безжалостно вцепился в кроны деревьев и пригнул их едва ли не к самой земле. Гордые красавицы стонали от чинимого насилия и мели голыми ветвями траву – листья давно сорвало и унесло в низкое черное небо.
Торонго бросил взгляд назад, в темноту леса. Может быть, вернуться, пока не поздно? Но кто-то упрямый, засевший в его голове, твердил: «Сделай это сейчас, иначе никогда больше не решишься и никогда никто не будет уважать тебя. Даже сам себя уважать не сможешь».
Торонго всхлипнул от жалости к себе, нашел пологий спуск и побрел к реке, что-то бормоча под нос. То ли молился Орубе, то ли самозабвенно проклинал собственную глупость и гордыню, которая, если подумать трезво, была той же глупостью. Жаль, трезво все обдумать он смог только сейчас.
Говорят же старики, что орета делает труса храбрецом, умного – дураком, а крокодила – любимой женой. Впрочем, говорить-то они много чего говорят. Как соберутся в доме старейшины – кстати, вокруг бурдюка с той самой оретой, – так и давай пичкать друг друга и всех вокруг замшелой мудростью. И чем меньше в бурдюке пальмового пива, тем красноречивее становятся. Бывает, что и в бороды друг другу вцепляются.
Сегодня, правда, обошлось без драки. Как заговорили с самого начала старики о вымрунах, костяном вороне, безногой обезьяне и прочих страстях, так до самого вечера и рассказывали байки.
Торонго готов был хоть всю ночь слушать такие истории. Особенно же любил он те из них, в которых против кровожадных чудищ выступал не могучий герой, а обычный деревенский парень. И побеждал врага не дубинкой или луком, а собственной хитростью. В итоге чудовище обязательно погибало или изгонялось с позором за реку, а победителю доставались всякие полезные
