со всякими другими ограничениями вроде присутствия пресс-секретарей на интервью или заранее одобренных вопросов. А вы еще спрашиваете, почему я перешел на литературу…
Спектакль окончен, и Мария приняла свой прежний вид. Желтизна сошла с белков ее глаз, и шея снова кажется нормальной длины, вот только лицо остается пунцовым, и сломанный кровоточащий ноготь выглядит болезненно. Они с матерью сидят в сторонке, и девочка с диковатым испуганным видом расспрашивает мать на беглом итальянском. Мадделена, с трудом сдерживая слезы, пытается отвечать на вопросы дочери, параллельно вытирая носовым платком кровь с губ Марии.
Поймав на себе обжигающий пристальный взгляд Мадделены, я пытаюсь объяснить, что смеялся не над ее дочерью, а над самой ситуацией. Без Тони некому помочь мне справиться с этой задачей, и одних моих интонаций оказывается недостаточно. На вопрос, что она намерена предпринять дальше, Мадделена выдавливает несколько слов на английском:
– Не знаю. Может, к доктору…
Я соглашаюсь:
– Это правильно. Надо испробовать все варианты.
Я не хочу говорить очевидного, поэтому не добавляю: «Тем более что тут вашу дочь как бы рвет кровью и железом».
– Синьор, – подзывает меня Ди Стефано.
Я иду на поиски Тони и нахожу этого лентяя на улице. Он стоит на лужайке и таращится на отвесный утес за церковной стеной, выдувая ноздрями сигаретный дым. Я рассказываю это не просто так: Тони буквально подпрыгивает, завидев меня. Он так выбит из колеи моим появлением, что машинально тянется к крестику, который болтается у него на шее. До чего все-таки сильный эффект такие штуки, как экзорцизм, производят на верующих людей. Тони стряхивает оцепенение и возвращается со мной в церковь, отбросив сигарету прочь.
Двое из ларца как смогли приостановили кровотечение священника, но Ди Стефано успел стать белее мела. Служки что-то нашептывают ему на ухо по-итальянски, вероятно, просят не обращать внимания на глупого журналюгу и поберечь силы. Но вопрос, не дающий Ди Стефано покоя, не терпит отлагательства:
– И что же, по-вашему, такого смешного в экзорцизме?
Он сверлит меня мертвецки пристальным взглядом.
Будь я Луисом Теру или Джоном Ронсоном, в этом месте я бы нервно поправил очки на переносице и уклончиво ответил бы вопросом на вопрос – короче, как-нибудь отбрехался. (Элеанор: Нет, я не забыл, что вы с Мюрреем не любите, когда я поминаю этих двоих в печати, но на той неделе Ронсон сам прошелся по мне в радиоэфире. Он не называл меня по имени, но намеки были недвусмысленные. А в «Таверне Фицроя» один из лакеев Теру не удержался и проговорился о продажах книг Луиса и количестве просмотров в Интернете и спросил, не снимают ли по моим книгам сериал. Так что с моей точки зрения – они первые начали.) Но я отвечаю Ди Стефано без обиняков, мол, рассмеялся потому, что процесс изгнания дьявола напомнил мне клоунаду.
Ди
