СССР задом наперед, то можно улететь в самую, что ни на есть, настоящую сказку, – и ведь поверили же. Но той девочки давно нет – она умерла и похоронена глубоко в Надьке – циничной, наглой, доходящей в насмешливости до жестокости, как это часто бывает у людей, видевших слишком много грязи. Наверное, сейчас бы и все волшебники мира не смогли бы сделать такой коврик, которому под силу увезти в сказку эту Надю. – Мало ли, вдруг ты все-таки станешь вторым Тицианом или Рафаэлем.
– Ну, хватит! – сказала Наташа сквозь зубы и ударила ладонью по перилам, и перила мрачно загудели, отозвавшись, точно чуткая струна. – Достала! Художества… Где б я сейчас была со своими художествами?!! С голой задницей в парке с утра до ночи, как все местные мазилы, которые иногда за весь день и рубля не зарабатывают?!! Таланта у меня не больше, чем у прочих! Ну, и где они все?!! Где они, что с ними?! Ты думаешь, они нужны кому-то?! Художество… Ты думаешь, это кому-нибудь нужно?! Здесь вот?! – она махнула рукой вниз, на улицу, словно бросала камень с высеченным на нем обвинением. – За бугром – это да, это в цене, но здесь сейчас это не нужно! Это кому повезет!.. А мне некогда ждать, когда повезет! Мне жить надо, ясно?! Заниматься тем, что нравится – непозволительная роскошь! Мне она не по карману!
– За прилавком оно конечно лучше, – негромко заметила Надя, выстукивая кольцами на перилах какую-то простенькую мелодию.
– Да, лучше! – свирепо сказала Наташа голосом человека, убежденного в своей правоте. – Кнопочки на кассе нажимать лучше! Потому что так мне есть на что жить!
– Ну, Натуля, если бы все рассуждали, как ты, в мире не появилось бы ни одной картины.
– Да при чем здесь это?! Я ошиблась, – устало сказала Наташа и провела ладонями по вискам, до боли заглаживая темно-русые с рыжинкой волосы назад. – Ну, не лежит душа. Нет призвания. Так что, завязывай с лекциями!
– Ну, что ж, – сказала Надя со вздохом, – завязывать так завязывать. Но дорога, Наташка… эта дорога… Что-то с ней неладно. И это не сиюминутный вывод. Я это давно заметила. И не одна я. Слухи, знаешь ли, бродят по городу. Болтают, что здесь кладбище было раньше или энергия какая-то в воздухе витает – в общем, обычный мистический набор. Но копнуть все равно интересно, а?
– Дорога как дорога, – отозвалась Наташа. – Старая просто, вся в колдобинах, вот у машин подвески и летят или еще там что? Вполне разумное объяснение, по-моему.
Их взгляды скрестились, потом девушки отвернулись друг от друга и посмотрели на дорогу так, словно та была третьим собеседником, до сих пор не произнесшим ни слова, и они теперь ждали от нее объяснений.
Обычная узкая дорога с двусторонним движением, какими тело города оплетено крепко, как жилами, и во множестве, – такие дороги есть в каждом городе, и они не менее важны, чем широкие шумные трассы, по которым машины несутся блестящими, гудящими волнами, спотыкаясь о рифы светофоров. Трассы суровы, опасны и капризны, как нервные женщины, здесь все на виду у всех и всегда могут толкнуть
