жизни мужчин и совершенно не представляла себе, какие последствия повлечет за собой подобного рода сделка. А вдруг у нее будет ребенок? Это было бы просто ужасно.
«Я не буду сейчас об этом думать. Я подумаю об этом после». И она отогнала непрошеную мысль подальше, чтобы та не могла повлиять на ее решимость. Этим вечером она скажет домашним, что отправляется в Атланту занять денег или, если понадобится, заложить землю. Им больше ничего не нужно знать до того злосчастного дня, когда правда сама выйдет наружу.
Готовая к действию, она вскинула голову и расправила плечи. Дело ей предстояло нелегкое, это она знала. Раньше Ретт искал ее милости, и ей дано было право решать. Теперь же ей придется просить, стало быть, диктовать свою волю будет он.
«Но я не поеду просить его об одолжении. Я буду держаться так, будто оказываю ему королевскую услугу. Он никогда не узнает правды».
Она подошла к высокому трюмо и с гордо поднятой головой осмотрела себя. Из потрескавшейся позолоченной рамы на нее смотрела незнакомка. Впечатление было такое, словно впервые за целый год Скарлетт увидела себя по-настоящему. Каждое утро смотрясь в зеркало, она проверяла, чисто ли умыто ее лицо, аккуратно ли уложены волосы, но все это время была слишком занята другими заботами и не могла разглядеть себя толком. И вот теперь эта незнакомка! Несомненно, эта тощая, с ввалившимися щеками женщина не имеет ничего общего со Скарлетт О’Хара! У Скарлетт О’Хара хорошенькое, живое, кокетливое личико. А в этом лице, смотревшем на нее из зеркала, не было ни привлекательности, ни столь памятного ей былого очарования. Это было бледное, напряженное лицо, черные брови над миндалевидными зелеными глазами резко выделялись на белой коже и разлетались, как крылья испуганной птицы. А главное, было в этом лице что-то озлобленное и затравленное.
«Я так подурнела… мне ни за что его не заманить! – подумала Скарлетт в приливе отчаяния. – И я страшно исхудала. Господи, я слишком сильно исхудала!»
Она похлопала себя по щекам, с растущим в душе отчаянием ощупала выступающие под платьем ключицы. А грудь у нее стала такой маленькой! Почти как у Мелани. Придется нашивать на лиф рюши, чтобы грудь казалась больше. Вспомнить только, с каким презрением она раньше относилась к девицам, прибегавшим к подобным уловкам! Рюши! Тут Скарлетт задумалась о другом. В чем ей ехать? Она осмотрела свое платье, разглаживая складки латаной-перелатаной юбки. Ретту нравятся хорошо и модно одетые женщины. Она с тоской вспомнила зеленое в оборочках платье, которое надела сразу по окончании траура, и шляпку с зелеными перьями, подаренную ей Реттом, и все комплименты, что он потом ей наговорил. С ненавистью, к которой примешивалась и немалая доля зависти, вспомнила она наряд Эмми Слэттери: красное клетчатое платье, сапожки с красной окантовкой и кисточками и плоскую шляпку. Все это было вопиюще безвкусно, но зато ново и модно, а главное – броско. О как ей хотелось бросаться в глаза! Особенно в глаза Ретту Батлеру! Если он увидит ее
