препаратов, которые она принимала ежедневно… Но на груди и под ключицей остались следы его поцелуев, она разглядела это в зеркале, когда переодевалась. А кожа до сих пор словно загоралась от его прикосновений, стоило ей только на мгновение вспомнить, как все происходило.
Его голос до сих пор звучал в ее ушах, она помнила его запах, как будто оставила его спящим всего несколько минут назад, и его взгляд помнила, и ленивую, слегка поддразнивающую улыбку. Господи! Ксения едва сдержалась, чтобы не застонать от нахлынувшего вдруг желания. Как бы ей хотелось очутиться рядом с ним, почувствовать вновь на своей груди его руки и губы, что целовали ее столь неистово и вместе с тем нежно…
И уже в который раз рассердилась на саму себя. До каких пор она будет заниматься самоедством? Почему позволяет шальным и нелепым мыслям бродить в голове? В ее положении они совершенно недопустимы и мешают сосредоточиться на главном – спасении ее товарищей, которые, Ксения уже не сомневалась, попали в беду. К тому же она попросту боялась этой встречи. Боялась, что не сможет посмотреть ему в глаза. Не сумеет заговорить с ним…
Однако, если она до сих пор не сумела найти для себя оправдания за то, что умудрилась переспать с первым встречным, отчего ж ее трясло от одной мысли, что придется вернуться к Егору и снова лечь в его постель? Да, он умело обнимал и целовал ее, и на ласки был щедр, и на подарки, но почему она не вела себя с ним так, как с Максимом Богушем в затрапезном номере? Почему, случись у нее с Егором нечто подобное тому, что произошло прошлой ночью, утром она не смогла бы смотреть ему в глаза? Может, потому, что Егор даже в подпитии никогда не забывал о приличиях, никогда не выходил за рамки, в которые она сама же его затолкала…
«Иногда нужно побыть безрассудной, – подумала она грустно. – И отрицать это бессмысленно».
И хотя она, слава богу, еще в состоянии контролировать свои эмоции и сделает все, чтобы ничтожная вероятность встречи с Максимом превратилась в невозможность, в глубине ее души теплилась крошечная, совсем призрачная надежда, что они все-таки хоть когда-нибудь встретятся… Не здесь, не сейчас, а в том, другом мире, где у них будет возможность понять друг друга и объясниться.
А пока… Закрыв глаза, Ксения медленно, словно сомнамбула, шла по горячей мостовой. Подошвы кроссовок прилипали к асфальту. Заунывный речитатив муэдзинов и призывные вопли торговцев, визгливые сигналы автомобилей, пытавшихся пробиться сквозь людскую толпу, разноголосая восточная сумятица – все вдруг отодвинулось куда-то, отгородилось звуконепроницаемой стеной. Теперь она слышала только себя, как она кричала, визжала и даже кусалась, когда Максим брал ее – грубо, нетерпеливо, а она умирала от наслаждения! И ей было плевать, слышит ее кто-нибудь или нет…
И окажись он сейчас рядом, она точно так же целовала бы его в губы, грудь, живот, а потом опустилась бы на колени…
– О господи! – в ужасе застонала она. Как ей
