он вымыл руку, подержав ее с минуту в воде и наблюдая за тем, как тянется по ней кровавый след, как мерно обтекает руку встречная струя.
– Теперь рыба плывет куда медленнее, – сказал он вслух.
Старику хотелось подольше подержать руку в соленой воде, но он боялся, что рыба снова дернет, поэтому он поднялся на ноги, встал покрепче и подержал руку на солнце. На ней была всего одна рана – обожгло веревкой, но как раз на той части руки, которая нужна была ему для работы. Старик понимал, что сегодня ему еще не раз понадобятся его руки, и огорчался, что поранил одну из них в самом начале.
– Теперь, – сказал он, когда рука обсохла, – я должен съесть тунца. Я могу достать его багром и поесть как следует.
Старик снова опустился на колени и, пошарив багром под кормой, отыскал там тунца. Он подтащил его к себе, стараясь не потревожить мотки лесы. Снова переместив всю тяжесть рыбы на левое плечо и упираясь о борт левой рукой, он снял тунца с крючка и положил багор на место. Он прижал тунца коленом и стал вырезать со спины от затылка до хвоста продольные куски темно-красного мяса. Полоски были клинообразные, и резал он их сперва вдоль хребта, а потом дошел до брюха. Нарезав шесть полос, он разложил их на досках носа, вытер нож о штаны, поднял скелет тунца за хвост и выкинул в море.
– Пожалуй, целого куска мне не съесть, – сказал он и перерезал один из кусков пополам.
Старик чувствовал, как сильно, не ослабевая, тянет большая рыба, а левую руку у него совсем свело. Она судорожно сжимала тяжелую веревку, и старик поглядел на нее с отвращением.
– Ну что это за рука, ей-богу! – сказал он. – Ладно, затекай, если уж так хочешь. Превращайся в птичью лапу, тебе это все равно не поможет.
«Поешь, – подумал он, поглядев в темную воду и на косую линию уходящей в нее бечевы, – поешь, и твоя рука станет сильнее. Чем она виновата? Ведь ты уж сколько часов подряд держишь рыбу. Но ты не расстанешься с ней до конца. А пока что поешь».
Он взял кусок рыбы, положил его в рот и стал медленно жевать. Вкус был не такой уж противный.
«Жуй хорошенько, – думал он, – чтобы не потерять ни капли сока. Неплохо было бы приправить ее лимоном или хотя бы солью».
– Ну, как ты себя чувствуешь, рука? – спросил он затекшую руку, которая одеревенела почти как у покойника. – Ради тебя я съем еще кусочек.
Старик съел вторую половину куска, разрезанного надвое. Он старательно разжевал его, а потом выплюнул кожу.
– Ну как, рука, полегчало? Или ты еще ничего не почувствовала?
Он взял еще один кусок и тоже съел его.
«Это здоровая, полнокровная рыба, – подумал он. – Хорошо, что мне попался тунец, а не макрель. Макрель слишком сладкая. А в этой рыбе почти нет сладости, и она сохранила всю свою питательность. Однако нечего отвлекаться посторонними мыслями, – подумал он. – Жаль, что у меня нет хоть щепотки соли. И я не знаю, провялится остаток рыбы на солнце или протухнет, поэтому давай-ка лучше я ее съем, хоть я и не голоден. Большая рыба ведет себя тихо и
