умную вещь: «Дорогая, нельзя так сильно любить мужиков, как ты любишь его. Однажды это тебя уничтожит». Тогда она восприняла её слова неправильно, считая образ жизни матери не лучшим примером для подражания. Теперь же, её совет она считала лучшим из всех, когда-либо к ней поступавших.
Самолёт рассекал воздушное пространство, приближая их к дому. Ромка не проронил ни слова, хмурясь и ёрзая на месте весь полёт. Родная сторона встретила очередями, затянувшимся паспортным контролем, нервными людьми и порванным чемоданом. Она психовала, чертыхалась, а он лишь пожимал плечами, давал односложные ответы, обдумывая что-то, во что не желал её посвятить. Дальнейшие события она помнит сумбурно, урывками, как будто бы мозг отказывался запечатлеть их, или же воспроизвести. Они как раз выходили из главного входа, когда подъехала та машина. Вокруг было полно народу, буквально как тараканы люди сновали туда-сюда. Ромка шёл впереди с чемоданом, а она немного отстала из за того, что не вместилась в ту крутящуюся штуку на выходе. Она видела его спину, шагавшую впереди, голова была опущена, он сутулился. Она не помнит цвет машины, марку. Только звуки выстрелов, крики толпы, людей, падавших на пол, и других, сбивающих друг друга с ног в попытке спасти себя и детей. Он стоял неподвижно с минуту, перед ним пространство уже было зачищено. Стрелявший замешкался, словно хотел сказать ему этим: «Ты знаешь за что!». Она стояла на коленях, крик застрял в горле, дыхание сбилось. Муж обернулся и мельком посмотрел в её сторону, проверяя видит ли она происходящее. А затем, отвернулся, гордо поднял подбородок вверх, и раздался ещё один выстрел. Пуля попала ему прямо в голову, пробив насквозь, и вылетев через затылок, и он упал. Машина тут же скрылась из вида. Прибыла полиция, место оцепили, её, убитую горем, прижимавшую к груди голову мёртвого мужа, отогнали в сторонку и передали врачам, суетившимся повсюду. Когда доктор стал накладывать жгут, она поняла, что ранена в плечо. Больно ей совсем не было, шок и горечь потери лишили возможности страдать физически. Позже она будет думать о том, что лучше бы чувствовала физическую боль, чем эту, а ещё лучше погибла бы вместе с ним, чтобы не задаваться вопросами: «За что его убили? Кем он был? Что натворил?». Ромка держал её в неведении до самого конца, и даже после смерти ничего не изменилось. Полицейские доставали на протяжении полугода, вызывали в участок, допрашивали. Кто-то сочувствовал, кто-то обвинял в убийстве и грозил посадить. Но ей и это было безразлично, как и дальнейшая судьба, до недавнего времени.
Кто-то потрогал её за плечо, и она вернулась к реальности. Коллеги заинтриговано смотрели, изредка моргая.
– Тебе нравится обед? – Спрашивал Артур.
– Да. Да. Конечно. Извините. – Она тёрла виски, чтобы не расплакаться при всех, руки задрожали, и она спрятала их под стол.
– Нужно возвращаться назад.
Они стали собираться, надевая тёплую одежду, по очереди благодаря официанта и выскакивая в холодный зимний день. Они справлялись на ходу с завывающим
