я.
– Я знаю. – Голос его звучит отрывисто.
– Пожалуйста, будь осторожен, не езди пьяным.
– Что? Я тебя плохо слышу.
– Я говорю, пожалуйста, будь ос…
– Грейс, сигнал очень слабый, ты пропадаешь. Погоди, я сейчас…
Связь обрывается. Я нажимаю повтор, и механический голос предлагает мне оставить сообщение. Разочарованная, я швыряю телефон на диван и наклоняюсь, чтобы распаковать коробку.
Мириады воспоминаний проносятся в мозгу, пока я листаю маленький фотоальбом. Вот мы с Чарли позируем на пляже, гордые, в наших первых бикини, демонстрирующих плоские груди; вот мы на школьной дискотеке, наши руки сверкают серебряным блеском. Есть несколько фотографий, где Чарли, Дэн и я смеемся в саду знойным летним днем, поливая друг друга из шланга, и одна, где Чарли улыбается в камеру, а Дэн с обожанием смотрит на нее. Вот фото, где я, Чарли и Дэн в последний день семестра со смехом подбрасываем школьные галстуки, которые больше никогда не наденем. Какими свободными мы себя чувствовали. Еще одна фотография, на сей раз групповая: я, Эсме, Чарли и Шиван. Наша маленькая четверка. Как близки мы были. Кто бы мог подумать, что мы перессоримся, как это получилось?
Я вынимаю из пластикового кармашка последнее фото. Чарли стоит в саду моих бабушки и дедушки с растрепанными на ветру белесыми волосами, в оранжевой «вареной» футболке и крохотных белых джинсовых шортах. Ей стоило такого труда утащить эти джинсы из платяного шкафа своей матери, а затем отрезать от них штанины, затупив при этом парикмахерские ножницы моей бабушки.
Я вынимаю из стоящей на пианино серебряной рамки фотографию, где мы с Дэном болтаем ключами от коттеджа и потрясаем бутылкой шампанского, – и вставляю на ее место Чарли.
Звонит мобильник. Я бросаюсь к нему, надеясь, что это Дэн, но это какой-то незнакомый номер. В голову мгновенно приходит мысль: Дэн попал в аварию, мне звонят из больницы, – я покрываюсь испариной. Нажимаю кнопку, и в трубке кто-то дышит.
– Алло? – говорю я. Затем громче: – Алло? Алло?
Но никто не отвечает. В конце концов в трубке слышится длинный низкий гудок. Это уже в третий раз за сегодняшний день, и я выключаю телефон.
По телу прокатывается волна усталости. Алкоголь и душевное волнение на пару побуждают глаза закрыться, я тру их, стараясь развеять прошлое. Беру фотографию и конверт с собой в кровать и прислоняю к настольной лампе. Фотографии вызвали так много эмоций, что я боюсь их растерять, если открою сегодня письмо Чарли. Я выталкиваю из серебристого тюбика таблетку снотворного, кладу ее на язык и запиваю теплой водой. Проваливаюсь в прерывистый сон, испещренный образами Чарли и моего отца.
– Это твоя вина, Грейс, – говорит во сне папа. – Я бы до сих пор был здесь, если бы не ты.
– Открой конверт, Грейс, – шепчет моему подсознанию Чарли. – Не подводи меня.
Я просыпаюсь утром на скомканных простынях и влажной подушке.
