к жене своей, и будут двое одной плотью. Так что они уже не двое, но одна плоть».
– Ай да Борь… то есть барон! – подскочил Костин. – Ай да голова! И как здорово сказано! – оживленно продолжал Костин. – Нет, просто замечательно сказано: они уже не двое, но одна плоть! Мэри, дорогая моя Мэри, – прижал он руку к сердцу, – ну что же ты молчишь? Скажи наконец, что тебя смущает?
– Почему ты решил, что меня что-то смущает? – мягко улыбнулась Мэри. – Я слушаю ваши умные разговоры, а думаю только об одном, – обезоруживающе улыбнулась она, – какой длины должно быть свадебное платье: в пол или чуточку короче?
Тут все так и покатились со смеху! А Борька кинулся к патефону, поставил какую-то пластинку и закружил прильнувшую к нему леди Херрд в стремительном вальсе!
Все, вопрос о переходе в православие, так и не будучи поставленным, был решен сам собой. Чуточку дурачась и по-флотски раскачиваясь, Валентин подплыл к Мэри и церемонно пригласил ее на танец. Сделав вид, что не знает, как ей поступить, Мэри оглянулась на тетушку. Поняв игру, леди Херрд разрешающе кивнула. Только после этого послушная племянница подала Валентину руку и, сшибая стулья, они понеслись в головокружительном вальсе.
Глава ХI
Рассказывать о венчании и о взбудоражившей весь Париж свадьбе нет никакого смысла, так как отчеты о них были опубликованы во всех столичных газетах, и при желании читатель может поднять подшивки того времени и погрузиться в этот бесподобный праздник. Но одно событие репортеры, если так можно выразиться, прошляпили, а ведь оно сыграло ключевую роль в развитии всей дальнейшей истории, связанной с фантасмагорической судьбой Бориса Скосырева.
Все началось с того, что у входа в ресторан свадебный кортеж встретил оркестр балалаечников. Они так лихо наяривали то «Барыню», то «Камаринскую», то какое-то невообразимое попурри из русских народных песен, что кое-кто тут же пустился в пляс, а если учесть, что бывших русских офицеров, а также разорившихся баронов, графов и князей собралось великое множество, то хоровод получился грандиозный.
Не удержался от нескольких замысловатых карамболей и Борька. Совершенно забыв, что он во фраке и ни вприсядку, ни вприпрыжку этот костюм плясать не позволяет, Борька подхватил какую-то бывшую графинюшку и, взбрыкивая ногами и размахивая руками, понесся с ней по кругу. И вдруг у самых дверей он с размаху налетел на какого-то важного господина, одетого то ли в генеральский, то ли в адмиральский мундир.
– Пардон, – бросил на ходу Скосырев и поскакал дальше.
А то ли генерал, то ли адмирал, вместо того чтобы снисходительно кивнуть, сгреб Борьку в охапку и заорал на всю округу:
– Борька! Скосырев! Барон! Чертов сын, откуда ты взялся?!
Самое удивительное, что барон Скосырев, вместо того чтобы презрительно оттолкнуть разодетого, как петух, незнакомца, начал его колотить то по плечам,
