уполномоченного Гильгера, который при встрече сказал ему, что размеры помощи Поволжью более серьезны, чем ими предполагалось [6].
Переход от военного коммунизма к НЭПу, развитие системы образования – все это заставляло западные страны пересмотреть свое отношение к Советской России, а с 30 декабря 1922 года – к СССР.
Прием иностранных граждан и организация визитов зарубежных миссий требовали развития протокольной службы НКИД, что в свою очередь было связано с определенными финансовыми расходами, которые некоторым сотрудникам Наркомата приходилось покрывать за счет собственного жалованья.
2 марта 1922 года заведующий протокольной частью НКИД Д.Т. Флоринский обращается с докладной запиской в Коллегию НКИД, в которой просит выделить кредит в размере 100 золотых рублей в месяц «на представительство», так как в связи с выполнением профессиональных обязанностей «приходится быть чисто одетым, нести значительные расходы на прачку, давать чаевые и т. д. Кроме того, невозможно бывать у иностранцев и никогда не звать их к себе, так как невольно попадаешь в положение «бедного родственника» и обязываешься, что, конечно, совершенно нежелательно» [7].
Насколько своевременным и актуальным было обращение Флоринского, свидетельствует тот факт, что на завтраке в итальянской торговой миссии, куда заведующий протокольной частью НКИД был приглашен 13 сентября 1922 года, было высказано предложение о скорейшем создании в Москве клуба для дипломатического корпуса.
Кроме Флоринского, председатель итальянской торговой миссии Амадори пригласил на завтрак польского поверенного в делах Моравского и литовского посланника Балтрушайтиса (из НКИД были приглашены также Коган и Флотский).
Перед завтраком имел место забавный инцидент. Вылетевший в этот день из Москвы в Берлин итальянский курьер высказал мнение, что Ковно, где ему придется приземлиться, находится в Польше. Моравский в шутливой форме выразил протест и попросил не делать подобных заявлений в его присутствии, дабы он не был обвинен в пропаганде шовинистских идей. Амадори жаловался «на обилие работы, не позволяющей ему пользоваться стоящей прекрасной погодой» [8]. Советская сторона восприняла это высказывание как намек на то, что «он несколько удручен тем, что его отношения с НКИД ограничиваются рамками повседневной текущей переписки и не касаются широких политических вопросов, в которых заинтересованы Италия и Россия».
За завтраком разговор велся по-французски, говорили о театрах и балете. Из представителей НКИД беседу поддерживал Флоринский, так как другие приглашенные сотрудники НКИД не знали французского языка. Один из гостей с советской стороны, делясь впечатлениями о завтраке, отметил, что «кухня у итальянцев слабая, а «Старка» и «Венгерский ликер», которые особо и расхваливал г. Амадори, из рук вон плохи» [9].
За неимением в Москве специального дипломатического клуба местом, где могли встретиться представители западноевропейских и иностранных
