стоял и таращил глаза, припоминая почтовые марки, запечатлевшие представление голландского художника Босха о смерти и аде, которыми он когда-то торговал. Вот он, ад, преисподняя.
Зловонный дым наполнился звуками – вопли, сирены, крики, гул вертолетов. К зданиям мчится полиция и пожарные. Прямо перед ним вывернула и тормознула пожарная машина, загородив картину. Он обошел ее сзади, глядя на выскакивающих и бежавших пожарных в касках.
Снова громкий удар. Плотный мужчина в костюме рухнул на спину и взорвался.
Ронни опять стошнило, он сильно качнулся, упал на колено, закрыл лицо руками, несколько минут трясся на месте. Закрыл глаза, как бы надеясь, что кошмар исчезнет. Потом оглянулся, вдруг заволновавшись, что может пропасть чемодан с кейсом. Но вещи стояли рядом. Искусная подделка под «Луи Вуиттон». Черт возьми, в данный момент вряд ли кого-нибудь интересует, из чего сделан его кейс. Фирменный он или фальшивый.
Через несколько минут Ронни собрался с силами, встал, сплюнул, стараясь избавиться от привкуса рвоты. Вспышка злости в душе мигом переросла в приступ ярости.
Почему сегодня? Проклятье, почему не в какой-нибудь другой день? Почему эта чертовщина происходит именно сегодня?
Поток людей – одни в белой пыли, другие в крови – медленно, словно в трансе, выплывает из Северной башни. Вдалеке раздалась пожарная сирена. И еще. И еще. Кто-то из стоящих впереди поднимает видеокамеру.
Новости, подумал Ронни. Телевидение. Безмозглая идиотка Лоррейн запаникует, если увидит. По любому поводу паникует. При каждой аварии на дороге тут же звонит, проверяет, что с ним ничего не случилось, даже когда точно знает, что он находится в сотне миль от места происшествия.
Вытащив из кармана мобильник, он набрал ее номер. Раздался резкий писк, на дисплее возникла надпись:
«Линия перегружена».
Еще несколько раз попытался, потом сунул трубку обратно в карман.
Чуть позже сообразил, как ему повезло, что звонок не прошел.
16
Октябрь 2007 года
Проклятье, вы должны светиться! В битумно-черной тьме Эбби поднесла часы к самым глазам, ткнулась носом в сталь и стекло, но все равно ничего не увидела.
Я платила за светящиеся часы, чтоб вам провалиться!
Свернувшись калачиком на жестком полу, она вроде заснула, но долго ли проспала, неизвестно. Что сейчас, день или ночь?
Мышцы свело судорогой, рука онемела. Она поболтала в воздухе кистью, стараясь восстановить кровообращение, чувствуя свинцовую тяжесть. Проползла пару футов, вновь встряхнула рукой, глухо ударила в стену кабины, морщась от боли, и прохрипела:
– Эй!..
Снова стукнула раз, другой, третий.
Лифт закачался.
Но она стучала и стучала.
Снова хочется писать. Один ботинок уже полный. Все сильней пахнет застоявшейся мочой. Во рту пересохло. Эбби закрыла глаза, открыла, вновь взглянула
