шире распахнула я глаза от удивления.
– Наплюём на всё и просто сбежим.
– Куда?
– Куда угодно! Мы будем свободны, вместе – только ты и я!
Ну да, конечно. А потом посуда, быт, финансовые затруднения и прощай любовь. С мужика-то всё как с гуся вода. А у женщины репутация в лохмотья.
Не могу я так с Эммой поступить. Хотя искушение, конечно, сильное.
– Пусти меня, – тихо сказала я. – У меня правда болит голова.
– Эмма!
– Мне нужно побыть одной, – захлопнула я дверь перед его носом.
Я пребывала в полном смятении чувств. Стояла, прислонившись к стене, крепко зажмурившись. Будто это могло хоть чем-то помочь.
Как глупо – всего один поцелуй, а сердце волнуется так, словно… словно…
Словом, у меня не было слов, чтобы это описать. У меня не было сравнений, чтобы сравнить. Ничего подобного в моей жизни вообще никогда раньше не было.
Лицо кузена Винтера так и стояло перед глазами, так и стояло, просясь на холст.
Чтобы как-то занять руки, я достала тонко очинённый карандаш, взяла лист бумаги и принялась рисовать. Руки действовали машинально, набрасывая одну линию за другой, пока на меня не глянуло бледное подобие золотого мальчика.
В дверь постучали.
Я поспешно перевернула лист:
– Войдите.
– Ваша амазонка, мэм, – присела в реверансе миленькая горничная.
Она очень старалась не глядеть на меня.
– Амазонка? – обескураженно поглядела я на наряд.
– В пять часов пополудни вы всегда катаетесь верхом, мэм. Прикажите помочь одеться?
– Да, конечно, – растерянно кивнула я, покорно отдаваясь в умелые руки горничной.
Я?
Кататься верхом?
С этими проделками амура я напрочь забыла о списке, врученном утром, где верховая езда была выделена отдельным пунктом.
От волнения я не слишком радовалась тому, как ладно на моей фигуре сидит верховой костюм.
Я не слишком переживала, направляясь к конюшням, где располагался манежный двор. Всё происходящее казалось сном. Подчас увлекательным, пугающим, но не слишком реальным. Никак мне не отделаться от ощущения, что всё понарошку, не всерьёз.
Вот-вот очнусь и буду вспоминать обо всём об этом, как об увлекательном опыте осознанного сновидения.
Эвелин и Эльза уже дожидались меня на месте.
Эльза протягивала на ладошке подсолённый кусочек хлеба белоснежной лошадке.
Та, моргая красивыми чёрными глазами с длинными ресничками, осторожно брала угощение с девичьих рук, легко касаясь их мягкими губами.
– Какая прелесть! – искренне восхитилась я. – Можно её погладить? – протянула я руку к шелковистой гриве. – Не укусит?
Эльза поглядела на меня как-то странно.
Эвелин
