рывком вынырнул из люка и понесся по улице, направляясь к реке. Позади раздались тревожные вопли, а потом забухали выстрелы.
Несколько пуль вышибли искры из стен хижин и заборов, противно свистнуло над самым ухом. Сергей петлянул, словно заяц, и только собрался нырнуть между хижин, как страшный удар выбил у него из руки винтовку. Кисть сразу онемела, в глазах полетели разноцветные искры. Потеряв направление, Серега споткнулся об корень и кубарем полетел на землю.
Темноту разорвал свет множества фар. Голоса становились все ближе, в них стал вплетаться азартный собачий визг.
Серега забарахтался, выдернул из-за пояса пистолет и, отталкиваясь ногами, спиной вперед втиснулся в проем между забором и стеной хижины. Неожиданно перед ним возникло приземистое мускулистое тело, раздалось утробное собачье рычание, почти сразу же сменившееся оглушительным лаем «по-зрячему».
Толстое дуло глушителя уставилось прямо в раззявленную брылястую пасть, ТТ два раза дернулся, ротвейлер жалобно взвизгнул и сунулся мордой в землю. Обдирая плечи об камни, Серега побежал дальше, застрял, отчаянно рванулся, сшиб какую-то подпорку и вывалился на параллельную улицу, тоже почти полностью залитую светом автомобильных фар.
– Мать вашу, вы слышали?.. Педро, Хесус, Хулио, живо туда… – Над головой Сереги по стене хижины мазнул луч света. – Живым этого сына тысячи сук брать, живым…
Серега вжался в землю и потихоньку стал отползать назад. В голове мелькнула предательская мысль: расстреляв все патроны, последнюю пулю пустить себе в голову. Другого варианта выпутаться из этой передряги он уже не находил. Сдаться – автоматически означало мучительную агонию в гнезде местных термитов, обгладывающих тушу коровы за считанные часы.
– Будьте вы прокляты, сраные гуки[22]!.. – совсем неподалеку неожиданно раздался могучий надтреснутый бас, прервавшийся короткой пулеметной очередью. – Альфа-Браво… Альфа-Браво… докладываю, вокруг Вьетконг[23], запрашиваю поддержку с воздуха…
В начале улицы грохнул взрыв гранаты, и через мгновение сдетонировал бак машины, разорвав темноту ослепительным заревом. Раздался пронзительный визг, чья-то охваченная пламенем фигура понеслась в сторону и, ударившись об забор, стала кататься по земле.
– Они везде, везде, мать вашу… передайте дяде Сэму, что стаф-сержант Санчес ебал его в звездно-полосатую задницу… – Опять басовито заработал пулемет. – Идите сюда, косоглазые бляди, морская пехота не сдается…
Серега сначала оторопел, а потом сообразил, что папаша Санчес, тихий старый пьянчужка и по совместительству заслуженный ветеран Вьетнамской войны, награжденный Пурпурным Сердцем и медалью Конгресса за реальные подвиги, в очередной раз поймал «белочку» и принял братков, перлюстрировавших трущобы, за ненавистных вьетконговцев. А ненавидеть было за что: северяне, взяв его в плен, держали бравого морпеха в яме, полной дерьма, и регулярно трахали в зад бамбуковой
