все эти вопросы он пока ещё не мог. Но в одном был убеждён твёрдо: Борин не оставался равнодушен к тому, что происходило на сцене. Что-то сильно его расстроило, совершенно выбило из колеи. Но что?
С Вахрамеевым они встретились наутро.
Молодой следователь выглядел свежо и опрятно. В серых глазах его горел живой огонёк. Он был более мягок, раскован, чем в первый день их встречи.
– Как вам наш театр? Постановка? – спросил он, выражая всем своим видом желание откровенно и основательно побеседовать с «важняком».
– Спасибо. Театр что надо, – с благодарностью посмотрел на него Шамсиев. – Шикарный зрительный зал, интересная публика. Актёры неплохо сыграли… Был там и Борин, но к концу ему что-то стало плохо, его увели…
– Да, Шейнин звонил утром, – признался Вахрамеев, – рассказывал эту историю. Сдавать стал старик. Его полчаса отхаживали в кабинете у Шейнина, а потом отправили домой на машине. От помощи врачей он почему-то отказался…
– Похоже, с ним действительно творится что-то неладное, – произнёс задумчиво Шамсиев. – А ты не знаешь, что за болезнь у него?
– Представления не имею, – пожал плечами Шамсиев. – Раза два я видел его в городской поликлинике. Кажется, он записывался к терапевту. Впрочем, сейчас узнаем поточнее!
Вахрамеев отыскал в справочнике нужный номер и, набрав его по телефону, прислушался.
– Алло, Аза Михайловна, вы? – внезапно заговорил он с любезностью, но без излишней фамильярности. – Здравствуйте! Это Вахрамеев. Не сердитесь на меня, пожалуйста, за неожиданный звонок, но у меня возник один вопрос… К вам, кажется, обращался Борин Илья Ефимович, бывший главный режиссёр нашего театра… Не скажете… Ах, вот как! – На мгновенье Вахрамеев застыл, потирая в задумчивости лоб. – Да… да… Ну, хорошо! Спасибо вам за информацию. Извините за беспокойство!
Он тихо положил трубку.
– Случилось что-нибудь? – спросил чуть встревоженно Шамсиев, почувствовав что-то неладное.
– Нет, но… – Вахрамеев словно не решался говорить. – Просто… просто его амбулаторную карту месяц назад переслали в городской онкологический диспансер…
– Онкологический? – переспросил Шамсиев. – Неужели у него эта страшная болезнь? Слушай, давай съездим в диспансер, поговорим с лечащим врачом…
– Едем! – живо отреагировал Вахрамеев.
Городской онкологический диспансер находился на краю города и представлял собой старое двухэтажное здание, приютившееся у склона круглой, покрытой густым лесом горы и опоясанное невысокой каменной оградой. Во дворе было много трав и цветов, высились рядами ветвистые тополя, цвели ароматные акации. На покосившихся скамейках, выстроенных по краям аллей, сидели худые бледнолицые женщины, сгорбленные старики, рано увядшие юноши с мутными печальными глазами.
«Боже мой, – думал Шамсиев, проходя мимо этих людей, – как, однако, жалок и беспомощен человек, сломленный тяжким недугом и живущий в ожидании либо
