нижней площадки. А Бент даже не извинился и не выразил сочувствия. Вместо этого он внес Джорджа в рапорт, обвиняя в порче по небрежности вещей старшекурсника. Орри настаивал на том, чтобы его друг написал объяснительную, но Джордж отказался.
– Тогда мне придется признать, что я хлопнулся в обморок, как какая-нибудь девица, – сказал он. – Не хочу, чтобы это оказалось в моем личном деле. Но ты не волнуйся, с этим мерзавцем я расквитаюсь. Если не на следующей неделе, то в следующем месяце или в следующем году.
Орри и сам уже начал подумывать о том же.
Утренние стрельбы, вечерние стрельбы, флейты и барабаны – все эти звуки теперь стали для них вполне привычными и даже приятными. Больше всего Орри нравился барабан, который не только служил чем-то вроде часов, но и напоминал юноше, зачем он здесь. Бравурная дробь подбадривала его, когда во время классных занятий он попадал в трудное положение, а случалось это почти каждый раз, когда он стоял у доски.
Утром «плебеи» получали задание по математике, а днем – по французскому языку. Вначале группы были собраны в произвольном порядке, но в конце первой недели новых кадетов рассортировали. В математической группе Орри оказался вторым снизу в списке. В группе французского он был в самом низу – среди «бессмертных», как называли таких кадеты.
Занятия по французскому в его отделении вел лейтенант Теофиль де Оремийо, который родился во Франции и был французом от макушки до пят. Он весьма критично относился к произношению и способностям своих учеников, и выставляемые им оценки говорили об этом.
Успехи классов объявлялись раз в неделю на параде. Некоторые кадеты то опускались на нижние строчки в группе французского, то поднимались выше, и только Орри оставался на месте. Это заставило де Оремийо спросить юношу о его семье. Орри был вынужден сказать, что основатель рода Мэйнов был французом.
– Значит, ваши родные наверняка говорят на этом языке?
– Мне очень стыдно признаваться, но никто не говорит. Моя мать может немного читать, а сестрам взяли учителя французского, но это все.
– Боже мой! – воскликнул преподаватель, носясь по комнате. – Чего от меня ждут? Как можно учить варваров? С тем же успехом я мог бы попытаться научить мсье Аттилу расписывать посуду!
После того разговора их отношения стали еще более натянутыми. Как-то в октябре, когда Орри на занятии читал особенно плохо, де Оремийо взорвался:
– Позвольте сказать вам кое-что, мсье Мэйн! Если бы мсье Христос спросил меня: «Мсье де Оремийо, хотите ли вы слушать, как говорит по-французски мсье Мэйн, или хотите отправиться в ад?», я бы Ему сказал: «Я хочу в ад, s’il vous plait, мсье Христос» Садитесь. Садитесь!
На следующий день Орри начал практиковать свой французский чтением вслух. Он делал это, когда оставался в комнате один. Через два дня его застал за этим занятием проныра Бент, который не переставал зорко следить за друзьями. Уроженец Огайо ворвался в комнату и потребовал
