льняной салфеткой. Клара подняла угол салфетки, показывая несколько глиняных кувшинов и мисок.
– Смотри, не разбей посуду. Она мне ещё понадобится, – прошептала она, выглянув за дверь, и, убедившись, что там никого нет, кивнула головой. – Спасибо, – ещё раз прошептала она и легонько сжала руку девочки. Бона подняла корзину.
– Я скоро вернусь. Жди меня, – тихо сказала она и выскользнула за дверь.
Клара видела, как Бона пересекла площадь Святого Руфина, держась ближе к стене церкви, как её длинная коса подпрыгивала при каждом шаге, как ветер трепал подол и рукава её платья и приподнимал белую салфетку на корзине. Она не могла больше стоять в прихожей, так как услышала шаги: кто-то выходил из дома. На цыпочках она быстро поднялась по ступенькам в свою комнату. Открыв створку окна, захлопнутую ветром, она оперлась о подоконник и стала смотреть на площадь. Вскоре на улице, ведшей к воротам, появилась Бона. Она шла, подпрыгивая, как молодой воробышек, и размахивала корзиной. «Разобьёт посуду…», – мелькнуло в мыслях у Клары. Она тотчас же сбежала вниз и распахнула двери.
– Ох, Клара! Это было так неожиданно, что ты отдала им такие вкусные вещи, – говорила она, а щёки её пылали от возбуждения, солнца и ветра. – А… откуда у тебя эта еда?
– Это были блюда, которые я должна была съесть вчера и сегодня. Я отложила их, потому что не была голодна. А там, за стенами, бедняки страдают, потому что им нечего есть. Пойдёшь к ним через несколько дней, когда я отложу ещё немного? – спросила она и выжидающе посмотрела Боне в глаза.
Через мгновение она услышала уверенные и решительные слова: «Пойду. Теперь я буду ходить со своей корзиной».
Клара была красивой девушкой. Её высокая стройная фигура притягивала взгляды людей. Вдохновенное умное лицо, белоснежная кожа, глубокий взгляд, нежная линия губ, длинные, густые золотистые волосы были причиной того, что к ней присматривались с особым вниманием. Клара знала об этом. Она страдала, чувствуя, что её пристально разглядывают, так назойливо и жадно, как будто она была вожделенной монетой в руках скупца. Она стала реже выходить из дома, так как всё внутри неё бунтовало при мысли об этих ненасытных, пожирающих её глазах. Она всё больше времени проводила в своей комнате, которая не ограничивалась стенами, когда Клара погружалась в раздумья. И в этом уединении она была счастлива, легка и свободна, как птица, облака и ветер.
Иногда её навещали подруги. Бона и Пачифика приносили городские новости. Кристиана, дочь господина Бернарда да Суппо рассказывала о событиях, происходивших за стенами Ассизи. Часто прибегали младшие сёстры Клары – Агнесса и Беатриче.
Однажды в комнату вбежала Пачифика, задыхающаяся и розовая от волнения.
– Ты слышала, Клара, что случилось в доме господина Уголино? – спросила она.
– Какого господина Уголино? – спросила Клара.
– Высокочтимого господина Уголино ди Пьетро Джирардоне, – ответила Пачифика с лёгким упрёком. – Ведь он принадлежит к твоему роду.
В
