назначения никак нельзя отвлекаться от возможных нападений на нас анархистской гидры. Мы такие вот, принципиальные, ленинцы. Один человек семерых берёт на себя, как медведь. Так что, погоди, Палаша, ласки не своевременные устраивать. Лучше выпей малость. Для будущей радости и свободы от всякой эсеровщины и анархии. А средь бела дня не очень хорошо миловаться. Хоть я и сам начальник, но надо мной имеются тоже командиры.
Но за ними присматривал Рында. Он, разумеется, сам решил, кому тут жить, а кому умирать. Чем больше будет в приключенческом романе россиян, тем лучше. Такое непременно станут читать люди с некоторым либеральным уклоном. Их в России не так уж мало. Во всяком случае, на любой грядке сорняков хвататет.
Как раз, тут с ним и не поспоришь. Немало у нас таких, которые стараются, даже не задумываясь, сказать: «У них там, за бугром, всё здорово. А вот у нас…».
А сейчас Рында понимал, что делает, что создаёт, для чего, кого и зачем. Не всё же тут изголяться одиозным писарчукам господам мужского и женского пола. Он ведь, славный Боб, тоже может такое написать, что… куда там им до него. В общем, он себя ещё всем и всяко покажет.
Роберт Борисович внезапно прекратил мыслить и внутри себя рассуждать. Он не только следил за происходящими событиями и разговорами, но и был создателем всего этого. Так ему виделось. А может быть, кто-то великий и всесильный заставлял автора смотреть на всё то, что происходит, и делать правильные выводы. Нет уж, увольте. Он сам решит, как и какую под давними событими подвести черту.
– Так ведь всё село пьяное, как взбесилось, – сказала чоновцу не совсем трезвая женщина. – Уже победу празднуют. Окромя того ведь, товарищ Гранович, как раз, к месту наша полюбовность и будет. Анархисты покуда далековато. Я-то знаю, у меня братишка у красных – в разведке. У нас ведь всё с вами решено, Евстрат Акимыч. Вы же меня в жёны пообещавши взять, дажеть с дитём малым. Вы же на мне жениться, помню, задумали…
– Я-то, завсегда. Партия большевистская прикажет, так я и на кошке поженюсь, а не то, что на тебе, Палашка. Но ты вот должна по-государственному осознавать и понимать, что и сближение разных полов – не хухры-мухры. Дело тут замешано… государственное тоже и общественное. Глупая ты баба. Видать, и Пушкина с Марксом не читала. А вот они… ленинцы… настоящие! Однако, приобнять тебя малость могу, потому как…
Но договорить и приласкать Палашу он не успел. Среди бела дня из густых кустов вылетела финка и вошла чоновцу прямо в левый бок. У него, чтобы и ойкнуть, не нашлось времени. Завалился набок, выронив винтовку из рук.
Женщина ретиво вскочила с места и хотела, уж было, закричать, но увидела вышедшего к ней навстречу крепкого анархиста, в бушлате и бескозырке, обвешанного гранатами и с пулемётной лентой через плечо. Он сказал:
– Это был пламенный привет красным псам от ещё некоторых уцелевших матросов из Кронштадта! А ты, Палашка, любовь разводишь с красными кобелями. Не хорошо это. Твой мужик, Максим,
