занимается моим делом. Оно могло быть завершено уже неделю назад, но он хочет, чтобы при этом условия были для меня наиболее благоприятные».
Его дело! Эти слова уже сами по себе создают для него некое существование, и ему остается только описать его:
«Один из его друзей, человек весьма положительный, договаривается сейчас о должности биржевого маклера. Речь идет о том, чтобы оплатить 40 %, что составляет 50 000 франков. Внеся эту сумму, я становлюсь пайщиком и работаю или в конторе фирмы, или самостоятельно, господин де Виан предпочитает – во всех отношениях – этот последний вариант, так как в маклерской конторе, по его мнению, нет должности, которая подошла бы мне или была бы достаточно доходной. Ты видишь, дорогой отец, что речь идет о кругленькой сумме 50 000 франков».
Затем следует перечисление волшебных результатов, которые даст эта комбинация.
«Дорогой отец», по-видимому, не очень убежден всей этой диалектикой, ибо в письме от 10 сентября 1856 года сын его с притворным удивлением пишет: «…Видимо, письма мои не очень вразумительны, раз ты приписываешь мне идеи, которых у меня вовсе нет. «Ты, значит, намерен играть», – пишешь ты. Да нисколько же, нисколько!..»
Однако, если Вернов не убедили до конца все эти доводы, они все же вынуждены признать, что сын их твердо решил жениться на юной вдовице.
Брак, на который согласились обе семьи, был окончательно решен, ибо в письме от 22 ноября 1856 года мы читаем:
«Я с тобой совершенно согласен, столовое серебро не сувенир. Поэтому возвращаюсь к серьгам… Это ведь и первый подарок. А что думает мама? Поднеся столовое серебро, я ведь вроде как делаю подарок самому себе».
Пьер капитулировал, и Жюль на этот раз опять поступит по-своему. Что же до Софи, то она написала такое сердечное письмо, что «…его читали, перечитывали, целовали, оно доставило радость всем и будет сохранено в архивах королевства». Мирный пикардийский городок, несмотря на то что там навалило снегу на целый фут, заработает на его любовном пыле.
«Сегодня я покидаю этот милый мне город, где меня задержали. Не думаю, чтобы наша свадьба состоялась до 15 января. Этого требуют приличия особого порядка: надо проявить деликатность по отношению к семье Морель в интересах детей. И мне кажется, что они хотят завершить этот год в трауре… Муж скончался в июле 1855 года, но приличие все же требует своего. Что касается подарков, то они будут очень скромными. Я поднес очень красивое ожерелье – золото и яшма, серег и брильянтов покупать не буду. У нее самой прекрасные брильянты, и мы сделаем для них новую оправу. Платья нового тоже не нужно, у нее их вполне достаточно! Может быть, муфту. Что касается кашемировой шали, то об этом еще подумаем: ничего не решено, а у нее уже есть длинная французская шаль и еще квадратная. Может быть, из ее брильянтов мы сделаем браслет…»
Онорина, наверное, состроила гримасу. Что и говорить – этот посредственный литератор и биржевой подмастерье не очень-то завидная партия. Но, по-видимому, использование того,
