дежурных офицеров действительно было никуда не годно; но и при этом кадеты все-таки на них не жаловались, а когда офицер напьется пьян, так старались скрыть его от начальства. Так, помню, поручик Чернов где-то лишнее хлебнул, на походе его разобрало, ноги стали переплетаться, качался из стороны в сторону и вообще шел как сапожник. Но как только начальство подходило близко, то кадеты инстинктивно смыкались возле Чернова и окружали его таким тесным кольцом, что начальство не могло заметить пьяного. <…> Странным кажется, что при той заботе о войсках, на которых основывали все величие России, для подготовки офицеров в эти войска выбирали таких тупых воспитателей, что память воспроизводит только уродство. Из тридцати начальников 1-го корпуса хорошее впечатление на всю жизнь оставили пять-шесть человек, не больше.
Совершенно иное впечатление оставили учителя. Их у нас было шестьдесят человек, и из этого числа бесполезных и вредных не насчитывается и десятка. Да и этот десяток относится к французам-барабанщикам и к немцам-колбасникам, как кадеты их называли. <…> Они так учили, что под их руководством забывали языки и те кадеты, которые говорили на иностранных языках дома, до поступления в корпус.
Из русских учителей остались в памяти: <…> физик Чарухин, редкостный преподаватель по умению вести дело и по любви к своему предмету; историк Макен, который кроме официальной истории о Французской революции умел дать кадетам понятие и о пользе революции для блага народов. Если принять во внимание, что это было во времена наистрожайшей цензуры 1849–1850-х годов, то невольно проникаешься уважением к этому учителю, который рисковал своей карьерой, но не решался врать и морочить юношей, вверенных ему для познания истины. Из математиков были Герман, Кирпичев и Паукер, впоследствии министр путей сообщения. Первые двое были полезные учителя, а Паукер хотя и знаменитый математик, но не мог догадаться, что надо учить так, чтобы его класс понимал. <…>
Ну, чтобы не отвлекаться в сторону, направлюсь опять к кадетской жизни. Вся мудрость кадета в классах сосредотачивалась на том, чтобы познать слабую сторону учителей. Тут товарищество и круговая порука работали вовсю; каждый старался оттянуть от учителя время, для того чтобы он меньше прошел или чтобы меньшее число кадет спросил. Чихнет учитель – тотчас начинает весь класс шаркать ногами и самым вежливым образом желать учителю здоровья. Когда же учитель отвернется или подойдет к классной доске, то внезапно лопается стекло на лампе, начинается копоть, одни лезут тушить лампу, другие бегут за ламповщиком и, разумеется, долго его не находят. Если же кто скоро найдет ламповщика, то такого класс присуждает к наказанию «шестованием». Оно состояло в том, что виновного клали на длинный стол вниз лицом; на спину и на ноги его садились два-три кадета и затем взад и вперед по столу возили виновного.
Стекла на прежних масляных лампах лопались часто без всякой причины, но в то же время этому помогали и кадеты. Для этого из гусиных перьев делались маленькие спринцовки, из которых брызгали на раскаленное стекло горящей лампы, стекло лопалось, и этим средством легко было оттянуть минут
