перед Москвой похлопотал о прощении. Надо бы, Алена, отговорить его от воровских дел!
– Ты же знаешь, Корнило, я уже все глаза выплакала: как с ним ни билась – и лаской, и руганью, а он все равно – свое! Жаль ему людишек сирых и обездоленных. Всех бы пригрел! Не послушает он меня! Даже и говорить об этом не стоит.
– Вот дьявол крестничка послал! – с сожалением молвил атаман. – А может, вместе бы подумали, может, что и надумали?
– А что тут думать, бесполезно все это, только еще больше осерчает. Не любит он, когда в его дела вмешиваются.
– Все же, Алена, давай попробуем послать казаков от тебя и войска Донского с посулами. Казаки поговорят с ним от тебя и от меня. Может, образумится? Жалко мне его! С малых лет с ним возился. Обещал я покойному другу своему Разе помочь поставить его ребят на ноги. Ивана вот не уберег. Может, Стеньку образумим.
Атаман вытащил из кармана красивое узорочье, положил на руки Алены, заглянул в ее голубые глаза.
– Ох, и глаза у тя, Алена!
Женщина, зардевшись, ответила:
– Что ты, Корнило, зачем мне узорочье?!
– Бери, бери, Алена, это от моей женки, она просила передать. Я-то стар уже женкам подарки делать.
Алена засмеялась, сказав:
– Говори, Корнило, женка-то твоя со мной ровесница! Видать, не больно ты стар, коли молодку около себя держишь!
Корнило от этих слов приободрился, расправил усы и оценивающе глянул на Алену, отметив про себя: «А жена у Степана красива: и полногруда, и статна, а волосы, точно золото, а глаза, как небо! Хороша, да не моя!». И легонько привлек ее, ухватив горячей рукой за бедро.
Алена вспыхнула и с обидой сказала атаману:
– Ты, Корнило, закинь думать, что я к тебе приникну по бабьему делу! Как бы лихо ни было, от Степана не откажусь, что бы он ни делал! Люб он мне! До самой смерти любить его буду! Он настоящий казак! Только он и может сирому и убогому помочь в беде. А такие, как ты, только шаровары носят, пристегнув саблю, все хитрят и выжидают. Может, за его добрую душу, прямоту и смелость люб мне мой Степушка.
– Да ты что, Алена, я ведь не хотел тебя обидеть! Так получилось. Уж больно ты красива! Моей женке-то далеко до тебя! Вот и взыграла кровь! Ты уж прости меня, старого дурня! А вот насчет посулов с казаками подумай, – на прощание сказал атаман и не спеша вышел из дома.
– Ой, что-то задумал старый хитрец, – тихо сказала Алена, в оцепенении садясь на лавку.
11
Солнце стояло уже высоко, когда на острове Сарпинском, в лагере разинцев, началось оживление. Люди просыпались от тяжелого сна. У многих болели и кровоточили раны, ныли ссадины от ночной схватки.
Запылали костры. Казаки ставили на огонь походные котлы, готовя еду. Люди подходили к реке, чтобы смыть грязь, обмыть раны, одежду.
Разин проснулся раньше всех. Свежий, бодрый, одетый в алый кунтуш, отделанный
