Когда я вхожу в любой храм РПЦ, никто внимания там на меня не обращает? Может быть, читатель сейчас зальется смехом: « Как же так, кто ты такой, хм, автор…, чтобы на тебя кто-то обращал внимание?». Отвечаю: «Человек, пришедший в христианский храм.». Это уже довольно много.
…Вспоминается время первой середины девяностых годов. Для проведения своих мероприятий иностранные пасторы снимают Дома Культуры, кинотеатры и Дворцы спорта. Я был там. У входа приветливые юноши-девушки выдают вам Новый Завет, говорят «Здравствуйте» и улыбаются. В зале читают лекцию (или уж, проповедь), представляющую собой, прежде всего, набор светлых лозунгов – и предлагают креститься. В первом случае Таинство происходит в выделенном помещении (в сущности, любой посетитель, находящийся там во время представления, становится христианином-протестантом). Вариант (киноконцертный зал «Октябрь») – вы, прямо в одежде заходите в надувной бассейн, где вас поливают святой водой.
Все это выглядит немного наивно, по-детски, разумеется, но, свое Зерно здесь также имеется. По меньшей мере, людям улыбаются, их замечают, с ними пытаются говорить, и привлекать на свою сторону (совершенно бесплатно). Возникает мысль что, да; после действа, несколько напоминающего профанацию можно было бы действительно посещать такую вот видящую церковь. Как это в Америке? В выходные люди со всего городка собираются в актовом зале храма (без изысков), обсуждают положение вещей, друг с другом, и пастором, получают советы, и делают серьезные выводы на будущее. Священник, кстати говоря, выборный. Из числа прихожан. Просто, известный вам добрый христианин. Вне сложной иерархии и, пожалуй, коррупционных схем.
Я желаю, чтобы в храме меня узнавали. Сейчас этого нет.
Если только, конечно же, вы не важный государственный чиновник, или, пытающийся так затушевать депрессию, авторитетный даритель.
Второе пожелание. Дабы в христианской церкви можно было разговаривать. Именно, запросто общаться с прихожанами, священниками, высказывать вопросы, и выслушивать ценные советы. Оценивать деятельность приходского батюшки. Прослеживать финансовые потоки храма. Собственными глазами видеть, как исполняются требы – и, даже, может быть, лично участвовать в их отправлении.
Чтобы храм имел отдельные приделы, хор капелл, для частной молитвы и исповеди.
Третье, под занавес: да, я бы, может быть, желаю, в старости, переселиться в монастырь или скит, причем так, чтобы обо мне хорошо заботились. Теоретически, такое возможно и сейчас (при условии дарения квартиры и перенаправления пенсии). Но, условия жизни за церковной оградой – слишком жесткие. Более со слов знающих людей, чем из СМИ, автору известно о грубости монахов, некоей дедовщине по отношению к послушникам, и все тому подобное. Прекрасная мудрая старость на этом фоне вряд ли возможна. В Новой Церкви, положим, пусть бы люди (даже и обоих полов, и разных религий) могли просто приятно, даже и празднично, жить сообща (хотя бы и с отдельными обустроенными комнатами – кельями) и, всего раз
