горячим душем, упираясь руками в запотевшее стекло кабинки, я подумала, что, будь на его месте Хан, все было бы куда печальнее. Он относится к тому виду мужчин, кто одним лишь взглядом может покорить женское сердце.
Жаль, что я его больше не увижу.
Хотя, может, и к лучшему. Вдруг он из тех, кто изжеванными женскими сердцами устилает дорогу перед собой.
Глава 3
Двадцать один год назад. Польша.
Новый одноклассник отыскал Хана, когда тот сидел на заднем дворе школы, на каменной скамье за толстым дубом. Листья почти все облетели и теперь задумчиво шуршали, когда Хан лениво возил по ним ногой.
Он чувствовал себя странно. Пока что школа подавляла. Размерами, величием, гулким эхом в огромных коридорах и классах с высокими потолками. За семь лет Хан так привык к приюту, что тот ассоциировался у него с домом. А здесь… казалось, что его вырвали из привычной атмосферы в чужой холодный мир. И как жить в этом мире – пока неизвестно.
А еще он сильно скучал по друзьям и воспитателям. Особенно по пани Вишневской. По ее сказкам, по совместным вечерним просмотрам мультфильмов, по настольным играм. Когда Хан болел, она часто сидела рядом, приносила в кровать его любимые картофельные пирожки и разрешала читать допоздна.
Хан сердито вытер рукавом куртки защипавшие глаза. И услышал веселый голос:
– Что, домой хочешь?
Из-за дерева вышел одноклассник. Кажется, его звали Богданом. Да, точно, Богдан Ковальский, сын какого-то важного человека. Он не собирается драться? Хан на всякий случай поближе подтянул к себе сумку.
– Ты же из детского дома? – продолжал Богдан, пинком подбрасывая сухие листья в воздух.
– Да.
– Тебя там били?
– Нет! – возмутился Хан. Его никто и пальцем не трогал. В угол ставили – да. Ругали – да. Но бить…
– А меня отец бьет, – буднично сообщил Богдан. – Говорит, что так вдалбливает воспитание. Знаешь, что это необычная школа?
Хан с любопытством посмотрел на одноклассника.
– Почему необычная?
– А тебе что говорили, когда забирали сюда?
– Что я – одаренный мальчик. И буду обучаться по специальной программе. И жить тоже буду здесь. Не смогу видеться с пани Вишневской, зато мне можно будет писать ей письма. А почему необычная-то? Волшебная, что ли?
– Пф-ф-ф, скажешь тоже. Бери выше. – Богдан понизил голос. – Мне отец рассказывал. Мы пока маленькие, но нас начнут постепенно готовить.
– К чему? – так же шепотом спросил Хан, подаваясь вперед.
– Мы будем мир спасать!
Наше время. Северная Америка.
Взрослый Хан в спасение мира не верил. Так же, как и в то, что все зло – от женщин. А даже если и так… Он лично зла не боится.
А вот девчонку, толкнувшую его в бассейн, отшлепал бы. Хан потуже затянул пояс пушистого халата и ухмыльнулся, вспомнив глаза
