мне было смешно. Я действительно не любил спиртного. Но стояла полупустой бутылка шампанского, и я понимал, что надо делать скидку на мнительность поэта…
– Будем принимать друг друга такими, какие мы есть… – И нарушил обет трезвенника.
Но Жене важно было сказать то, что он сказал. Чтобы потом забыть.
И еще был один неприятный момент в отношениях со знаменитым поэтом. Однажды он позвонил мне в редакцию и сказал, что написал новую поэму и хочет, чтобы я ее прочитал на предмет публикации в «Юности».
– Ты первый, кому я даю ее читать…
Я прочел и огорчился. Поэма показалась мне очень уж затянутой и излишне публицистичной…
– Женя, не уходи из поэзии в подстрочник… – сказал я ему по телефону.
Евтушенко обиделся.
– Я тебе ничего не давал, ты ничего не читал, – ответил он и повесил трубку.
А потом ее напечатал «Новый мир».
Как-то вечером я с друзьями сидел в ЦДЛ, а за соседним столиком пировал Евгений Евтушенко. Он повернулся ко мне и показал журнал со своей поэмой. Я сдержанно его поздравил. Вскоре поэму «Мама и нейтронная бомба» выдвинули на Государственную премию СССР.
В то время я был членом Комитета по Ленинским и Государственным премиям. И при тайном голосовании поддержал Евтушенко, потому что считал, что он давно заслужил эту награду. Например, за поэму «Братская ГЭС», опубликованную еще до меня в журнале «Юность». На банкете в Кремле, где чествовали лауреатов, Женя подошел ко мне с бокалом шампанского и предложил:
– Давай выпьем…
Честно сказать, я обрадовался, что он не держит зла. Но в силу своей провинциальной прямоты вновь признался ему:
– Может быть, я не прав, но по-прежнему остаюсь при своем мнении, хотя и голосовал «за» по совокупности, потому что считаю великой несправедливостью то, что ты до сих пор не имел этой высокой литературной награды. А посему поздравляю с запоздалым праздником.
– Я знаю, что ты голосовал за меня. Спасибо!
«Вот тебе и тайное голосование», – про себя усмехнулся я. И когда мы вместе вышли из Свердловсого зала, я спросил Евтушенко:
– А ты знаешь, где выход отсюда в город?
Лауреат засмеялся и сказал:
– Я когда-нибудь напишу об этом, как Дементьев заблудился в Кремле и не знал, где находятся Спасские ворота…
Но пока обо всем этом написал я. И напишу еще, потому что много за эти годы общался с нашим выдающимся поэтом… Мы спорили, радовались, обижались. В общем, жили по соседству – не только во времени, но и в поэзии.
Не все было просто у меня на первых порах в «Юности». Кое-кто из писательской братии плохо отнесся к моему назначению. Очень остроумно высказалась по этому поводу Виктория Токарева. Когда летом 1982 году сгорела наша дача, Вика «утешила» меня: «Андрей, теперь тебе простили, что ты стал
