рядом с моргом.
– Товарищ лейтенант, я не подумала, простите. Вы как бы не наш, не гарнизонный. Никак не привыкну. Всё так быстро сейчас меняется, – под окантовкой белой шапочки прошелестели ресницы, и на Вдовина полыхнули глаза – разумные и весёлые. Пропал лейтенант.
Не ощутить ему больше радостного чувства взлёта поутру, не рухнуть, уснув ещё в паденьи, как перегулявший до одури малыш. Эти глаза согреют, но и расслабят его на заре. Они же укроют дремотой в ночи, закутают пьянящим туманом заветные щемящие чувства его. Почувствуешь кружение небес. И беспокойная ладонь твоя шлепком проверит, где Земля.
Но тут другая, её ладонь, вдруг протянулась над столом в таком товарищеском жесте уверенного рукопожатия:
– Романчишина Ирина, я здесь хирург. Уже второй месяц.
Вдовин не видел её. Глаза его не отрывались от длинных, сильных пальцев и угловато-решительной кисти. И не тепло, а холод сковал его зависшую над столом руку. Позой напоминал он памятник какого-то вождя. Только без сапог.
В секунду очнулся, но глаза избегали её.
Хирург же наш не могла оторвать профессионального взгляда от двух краснеющих ступней, вольно раскинувшихся на стираных портянках постамента.
Что было дальше, читатель знает получше самих героев. Они ослеплены любовью и ничего впереди не видят. А прошлое и вовсе закончилось для них, вроде никогда ничего и не было.
Ирина, впрочем, боролась. Заставляла себя не думать о нём, и чем больше заставляла…
«Он ведь даже не в городе, – уговаривала себя, – и явно не нашего круга. Ну, раз-другой вызову сюда по поводу ноги. На дорогах этой войны лейтенанты теряются сотнями тысяч. Бабий век короток. Это мужчина может не торопиться: и мать твою, и тебя, и дочерей твоих достанет. Тебе дай бог с одним удержаться. Права ведь бабка, хоть и объявлена сумасшедшей. Она-то знает: трёх мужей пережила с этими вечными войнами… Не знаю, вылечу ли ему ногу. Себе же точно переломаю всё…»
Мысли уплыли к отцу, который явно сватал её за нейрохирурга из госпиталя. Отец огорчится.
Стоило ей остаться одной и вспомнить Вдовина, лицо её горело. Она хмурилась, но уже понимала, что ей не до огорчений отца и что она теперь сама по себе.
Генерал Чуянов всё больше раздражался, знакомясь с районом, где придётся служить. Знал об этом пока только он один.
Вторую неделю он инспектировал артиллерийские части, арсеналы и училища. Встречался с представителями оборонных наркоматов.
По довоенным ориентировкам было-то здесь только два важных моста да два серьёзных завода: Сормовский и ГАЗ. Мосты и названия так и остались.
Сами же заводы выросли в десятки раз за счёт эвакуированных предприятий. И выпускали теперь всё. От гвоздей до самолётов и танков. Прибывали всё новые производства и опирались на тяжёлые технологические циклы гигантов.
Отброшенные
