из этой мифологической базы данных самых состоятельных, которым приказал самим явиться в тюрьму пересыльного острога. Вот я какой!
В сторону Колывани удалось выехать лишь в субботу, 29 февраля. Дела задержали.
Не зря говорят: понедельник – день тяжелый. Вот затеял ту историческую встречу с купеческим населением Каинска в первый день недели, и что вышло?! На импровизации только и выехал.
И никто ведь не подсказал. Для них-то это как само собой разумеющееся. А мне-то откуда знать? Ну, проезжал этот Ирбит по дороге – село, чуть больше деревни. Много каменных зданий. Часть из них двухэтажные… Да мало ли. По сравнению с Екатеринбургом – мухосрань. Только я в январе проезжал, а жизнь там, оказывается, в феврале кипит. Ирбитская ярмарка! По обороту только Нижегородской уступает. Купчины, что победнее, давно уже там, а богатеи приказчиков заслали да вестей с телеграфа ждут. Часам к двум-трем там самый торг начинается. А я их от дел оторвал, не подумавши.
Да и они хороши. Как дети – обиделись. В неуважении меня заподозрили и сидячую забастовку устроили. Если бы не благоразумие стреляного воробья – Ерофеева-старшего, их бы не нагайками по домам разгоняли, а шашками по погостам…
Пока ждал первого из вызванных «на ковер» бунтовщиков, прочел наконец письма. Поднял настроение. Ее Императорское высочество, великая княжна Елена Павловна на изысканном, образном и замысловатом русском языке поздравляла меня с получением высокой должности. Но не только! На поздравление бы и телеграммы хватило, а тут текста на страницу. «Мой милый Герман, – писала эта обогнавшая время женщина. – Зная твою неуемную энергию и приверженность прогрессу, верю, что долг свой в управлении столь обширными пространствами исполнять станешь ревностно. Столь же истово, как брался за любую должность, на коей судьба тебе быть завещала. Об одном только заклинаю тебя – будь добрее к людям. В земной юдоли своей человеки и без нас обременены многими страданиями. Кои удесятериться могут, коли ты их, как и прежде, лишь колесами зубчатыми в государственном интересе почитать будешь. Впрочем, это продолжение наших давних споров, о которых я все еще продолжаю скучать. В любом случае, знай – мне дорога твоя светлая голова и у меня ты найдешь самую горячую и преданную поддержку…» Отлично! Уж кто-кто, а великая княгиня-то точно имеет доступ к телу государя-императора. Может быть, со всякой ерундой она к царю из-за меня и не побежит, но вот с проектом Томской железной дороги я ее точно попрошу помочь.
Письмо от отца не блистало изящными оборотами. Я бы даже сказал – было сухо, как военный приказ. Однако и оно мне понравилось. Старый отставной генерал извещал своего младшего сына, то есть меня, о том, что его старый приятель – «ты знаешь, о каком господине я говорю» – предупредил о готовящемся решении Государственного Совета касающегося дальнейшей судьбы уральских заводов, «акции коих я тебе передал». И по сведениям этого господина – акционерам не стоит ждать
