стала называться «Переселенческой». Тут оказалось больше всего споров. Не простым вопрос-то оказался.
По положению от 1843 года, Томская губерния входила в список из четырех субъектов Империи, куда переселение только приветствовалось. Были определены величины земельных наделов для новопоселенцев – по 15 десятин на семью, из которых пахотных земель 7, по выпасы и сенокосы 7 с половиной, и под приусадебное хозяйство – дом с двором и огородом – полдесятины. Назначались размеры единовременных ссуд для крестьян. Подорожные выплаты для следующих к месту поселения.
И люди шли. Пешком, через всю страну. С беременными женами и тучей детей. Не менее сотни семей в год – капля в океане целинных земель губернии. И к тому же не менее половины, повстречавшись с первым же представителем власти на земле края, немедленно заявляли, что документы потеряли и родства не помнят по темноте и безграмотности. Детская хитрость сбежавших из России крестьян. По закону, таких следовало бы выдворять обратно, да только кто гарантирует, что эти предприимчивые, рискнувшие бросить все и попробовать новой жизни в Сибири, люди не свернут в тайгу за первым же поворотом? Скоробогатов – губернский землемер – затруднялся определить, какое количество нигде не зарегистрированных поселений существует ныне на территории мне подвластной.
Манифест от 19 февраля 1861 года дал крестьянам личную свободу. Их больше нельзя было купить или продать, как скот. Этот же манифест привязал крестьян к выделенным им наделам пуще кандалов. По закону крестьянам запретили самовольно покидать поселения. Каждый, получивший паспорт для поездки на сезонные работы и не вернувшийся в срок, объявлялся бродягой. А бродяжничество – это уже уголовное преступление, соответствующим образом наказуемое. Жить в любой губернии по выбору имели право только свободные, безземельные, отписанные, обладающие паспортами люди, представители титульной нации и по разрешению туземных властей. Вот казаки, например, подходили под это описание идеально. Кроме разве что того факта, что в большинстве своем, они числились на государственной военной службе.
Выходило, что уговаривая Евграфа сделаться капитаном переселенцев, я толкал шустрого сибирского мужика на преступление. И решить эту проблему можно было лишь с Высочайшего позволения. Чем я и намеревался заняться.
Но прежде чем начать звать крестьян в губернию, нужно было организовать их благополучную доставку до места назначения и приготовить места для поселений. Это и вменили в обязанность новой комиссии.
Следовало создать, а где уже есть пересыльные тюрьмы для ссыльных поселенцев, то пристроить «свободную» часть, сеть пунктов отдыха и медицинского контроля вновь прибывших. Вписали в протокол, что отныне допускаться в губернию люди, не имеющие прививки от оспы, не должны. Для желающих в Усть-Тарке следовало построить карантинный поселок с врачом и существенным запасом материала для обеспечения прививками не менее пяти тысяч человек в год.
Естественно,
