– были обращены к нему, и все ладони сведены в общем аплодисменте. «Что это?» – ахнул я. «Не спешите ахать, – сказал, хитро прищурившись, Налбандян. – Скоро этот портрет понадобится, вот увидите. И я первый, как всегда, его покажу!»
Слава богу, что мы не дожили до времени, когда бы понадобился такой портрет!
Чего у нас всегда было навалом, так это кликуш и пророков. Василий Блаженный даже удостоился собора своего имени в силу способности к пророчествам. А какие пророки поперли в этом столетии – от Распутина до членов секции философии Академии наук. А Ленин, а Сталин и Троцкий! Я умышленно не останавливаюсь на пророчествах предсказателей неучтенных, так сказать диких, объединенных желанием заработать по мелочам. Нам все время объясняют, что все несообразности и нелепости современной жизни вызваны неизбежными издержками на пути к идеалу. Мы на этой планете – вроде экспериментальной зоны, ничего не поделаешь. Работа у нас такая – сказку делать былью, а издержки на пути к реализации сказочных перспектив – так куда же без них?
Угрюмый Федор Михайлович Достоевский в своей «Легенде о Великом Инквизиторе» давным-давно напророчествовал, будто на нас глядя, будто предвидя, что вот-вот: «Человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть только голодные. «Накорми, тогда спрашивай с них добродетели!» – вот что напишут на знамени, которое воздвигнут против Тебя и которым разрушится храм Твой»…
В общем, новых предсказателей можно и не читать с особым вниманием. Все уже было.
Любое позерство сродни комплексу неполноценности. Неумение или нежелание быть собой всегда тревожны. Хотя здесь все одним миром мазаны, но плохие писатели особенно некритичны. Помню, развернул я журнал «Молодая гвардия» с повестью Ивана Стаднюка. Он, собственно говоря, всем раздавал этот журнал в Союзе писателей – дал и мне. Помню свое удивление, когда на первой же раскрытой странице я уткнулся во фразу: «Маршал Жуков почесал свой нос». «Послушай, – сказал я Стаднюку. – У тебя вот здесь написано «свой», будто маршал Жуков имел обыкновение чесать чужие носы». – «Не понял, – нахмурился писатель. – Ты что имеешь в виду?»
В отличие от многих коллег я всю жизнь пробую размышлять над сделанными мне замечаниями. Знаю таких, кто к чужим мнениям о собственных стихах и прозе прислушиваются вообще, будто к гласу Божьему, и учитывают абсолютно все пожелания. Знаю и других. Ко мне и в дом, и на службу часто приходили люди, не воспринимающие никаких критических замечаний и непрерывно рассказывавшие, до чего они популярны. Анекдот о поэте Сергее Островом подтверждается всем моим опытом общения с ним. «Написал стихи о любви, – сказал Островой, вздохнув. – Закрыл тему». Счастливые люди! Их просто не достигает чужое мнение, чужая деликатность или немилосердие, настолько эта публика уверена в собственной правоте
