язычников.
– Так ты решительно не согласен? – спросил Полемон, обращаясь к Пионию.
– О, если бы я мог, напротив, убедить вас сделаться христианами! – воскликнул Пионий.
Все рассмеялись и сказали:
– Нам вовсе не хочется умереть в огне.
– Это, однако же, лучше, чем после смерти гореть огнем неугасимым, – возразил Пионий.
Видя, что христиане упорствуют в своем решении, судьи начали допрашивать их и, записав ответы, велели отвести их в темницу. Упорство их возбудило гнев толпы, которая преследовала их с яростными криками.
– Надобно бы их сейчас замучить, – воскликнул один из язычников. Пионий, обратившись к нему, кротко сказал:
– Кто же мешает вам? Нам не предшествуют оруженосцы, нас не защищают воины; мы в ваших руках, делайте с нами, что хотите.
– Вот этот готов принести жертву, – сказал кто-то, указывая на Асклипиада.
– Неправда, – ответил Пионий, – никто из нас не станет приносить жертвы идолам вашим.
Тогда язычники начали называть по именам тех христиан, которые согласились на отречение.
– Каждый имеет свою волю, – спокойно сказал Пионий, – но мы не принесем жертвы.
Многие из язычников бросились на них и растерзали бы христиан, если бы не помешали им воины, которые в конце концов довели их до темницы, потому что надо было дожидаться приезда анфипата для окончательного решения.
В темнице нашли они еще некоторых христиан: женщину по имени Македония и пресвитера Лина, взятых за исповедание веры в Иисуса Христа. Все они спокойно, даже радостно ожидали мученической смерти. Многие из жителей города посетили заключенных христиан, принимая в них участие, приносили им все нужное и увещевали их спасти жизнь свою отречением. Но увещания их были бесполезны, и они оставляли темницу, изумленные мужественной и спокойной твердостью христиан. Пришли в темницу и некоторые из несчастных, которые из страха и мучений решались принести жертвы идолам; они каялись и плакали. Пионий плакал вместе с ними. Он особенно скорбел о тех из них, которые, будучи добры и благочестивы, не имели достаточной твердости, чтобы оставаться верными Богу.
«Сердце мое разрывается, – говорил он, – когда я вижу бисер церковный, попираемый свиньями, и звезды небесные, поверженные на землю, и виноград, десницей Божией насажденный, сделавшийся снедью диких зверей. Дети мои, которых я желал бы вновь видеть озаренными светом истины! Питомцы мои, вскормленные хлебом небесным! Зачем отстали вы от настоящего пути?» Глубоко скорбя о неверии и малодушии христиан, он восклицал со слезами: «Ныне настал на земле голод, не голод хлеба и жажда пития, но глад слова Божия; ныне воздремали девы евангельские и не вышли встретить Жениха! Соль обуяла и извержена вон, и сатана готов сеять нас, яко пшеницу; и исполняется слово Божие: „Когда приидет Сын человеческий, найдет ли веру на земле?"
