стал спокойно ожидать смерти и весь предался молитве.
Приблизительно в это время, как говорит предание, папа Иннокентий служил Божественную литургию, при которой присутствовал и царь Гонорий. Во время богослужения вдруг все услышали слова: «Поищите человека Божия, от тела изыти хотящего, да помолится о городе». Всех объял страх, и все недоумевали, на кого указывают эти слова. Но на следующий день во время всенощной тот же таинственный голос сказал: «В доме Евфимиана ищите человека Божия». Тогда царь сказал Евфимиану: «Что же ты не поведал нам, что у тебя живет человек Божий?» – «Видит Бог, – отвечал Евфимиан, – я не знаю, о ком слова эти». Он призвал домоправителя своего и спросил у него, нет ли между его служителями такого, который особенно отличался бы добродетелями и благочестием, но домоправитель не мог ни на кого указать.
Царь и папа сами захотели идти в дом Евфимиана.
Евфимиан пошел вперед, чтобы принять высоких гостей с должным почетом, и вышел к ним навстречу со свечами и кадилами.
Вдруг в комнату, где находились с Евфимианом царь и папа, вошел служитель, которому поручено было заботиться об Алексии и носить ему пищу. «Господин мой, – сказал он Евфимиану, – не тот ли нищий, которого ты поручил мне, есть человек Божий? Он всю ночь проводит в молитве, держит строгий пост и переносит оскорбления с терпением и кротостью». Услышав это, Евфимиан отправился к хижине, в которой жил Алексий, и позвал его через окно – ответа не было. Он позвал три раза и, не получив ответа, вошел в хижину. Там нищий лежал мертвый, лицо его было покрыто, в руках у него была исписанный пергамент. Евфимиан открыл его лицо и увидел, что оно сияет необыкновенным светом; он захотел взять рукопись, но не мог вынуть ее из рук умершего.
Тогда он возвратился в дом и сказал императору и папе: «Я нашел того, кого мы ищем, но нашел его уже умершим». Царь велел приготовить богатый одр; вынесли тело нищего из убогой хижины, положили его на одр, и все поклонились ему.
Тогда император вынул из руки умершего исписанную хартию и среди общего молчания начал читать ее. Из нее Евфимиан скоро узнал, кем был покойник. В глубокой скорби он пал на землю, рыдая, и, обняв тело покойника, восклицал: «О, дитя мое любезное! Зачем ты так опечалил нас? Сколько лет ты провел у дома моего, видел скорбь родителей и не утешил их! Что стану делать теперь? Оплакивать ли смерть твою или радоваться возвращению?» Аглаида и невестка ее, слыша вопли и рыдания, захотели знать, что случилось. Когда же услышали, что умерший нищий – тот самый Алексий, о котором они так долго скорбели, они с плачем и стенанием вышли из своего затвора, протеснились сквозь толпу и обняли бездыханное тело. Все плакали, видя их глубокую, неутешную скорбь.
Одр, на котором лежал умерший, был поставлен на площадь по повелению царя и папы, и все жители Рима приходили поклониться святым мощам человека Божия, который из любви к Господу пожертвовал всеми радостями мира и отрекся от счастья, богатства
