что ж, уважаемый. Сон вас, как я вижу, не лечит. Переходим на шокотерапию.
Обернулся на дверь, бросил, не повышая голоса:
– Заносим.
Поэт ощутил мгновенный прострел под ложечкой, потому что ему смутно представилось, что заносить можно только труп. Но ничего подобного. Двое дюжих медбратьев в нежно-голубой форме уже затаскивали в палату что-то плоское, блестящее и черное, похожее на полированную столешницу журнального столика. «Спокойно, – велел себе Поэт после секундного замешательства.
– Спокойно. Ничего особенного. Это обычный ультрасовременный телевизор для новых русских. Его можно, как картину, на стенку повесить». Даже чуть-чуть интересно стало: вот выпал же случай посмотреть, как это чудо техники работает, – а так ведь заказано было! Дома они с Валей нарадоваться не могли на родительскую тучную, не сдвигаемую с места, покрытую плешивой соответственно возрасту гипюровой салфеткой «Радугу» первого поколения: пашет и пашет себе уже четверть века, и ничего ей не делается… Между тем телевизор был споро пристроен высоко на стену, где, как оказалось, давно уж имелся специальный кронштейн, – прямо напротив страдальческого ложа приговоренного.
Лупоглазый небрежно махнул назад зажатым в руке продолговатым пластмассовым брусочком (Поэт успел приказать себе не пугаться, потому что вовремя вспомнил про существование хитроумных пультов, включающих в богатых домах технику на расстоянии), и огромный экран с тугим электронным чмоком вспыхнул, будто вмиг распахнулось гигантское окно в параллельную реальность. Врач обернулся, а Поэт невольно зажмурился.
– Надо же, как кстати! – услышал он бодрый голос Лупоглазого. – Гляньте-ка – узнаете… товарища?
Опасливо вглядевшись в экран, Поэт нахмурился на беззвучно хлопавшее там губами большое желтое лицо и потрясенно прошептал:
– Узнаю, конечно… п-президента… Но что это с ним, а? Не запил же он, как предыдущий… Или чего – болеет, да? Рак, что ли? – тут ему было, с чем сравнивать: мама ведь вот именно так, на глазах, потухала. – Блин, за полгода будто на десять лет постарел…
– На тринадцать, – сухо уточнил доктор. – А это вам как?
Экран как раз слепо перемигнул, и пошли странные кадры нешуточной бомбежки мирного южного городка – или, скорей, минометного обстрела, потому что по вечернему небу наискось неслись частые электрически белые плевки, похожие на залпы «катюши». Без перехода были показаны залитые явно не северным солнцем руины, среди которых кое-где укромно лежали целомудренно покрытые трупы – и безмолвно кричали в камеру, грозили яркому небу опухшие от слез светловолосые женщины…
– Чечня? – догадался Поэт и сразу же, нутром испугавшись, отрывисто прошептал: – А почему это ба… в смысле, женщины… Русские они, что ли?!!
– Да. И украинки, – мрачно сказал Лупоглазый, снова небрежно махнул рукой – и экран погас.
Настала
