однако, нельзя сказать, что искусство лишает жизнь бессмысленности и заменяет её имманентностью смысла. В действительности, искусство всегда остаётся отличным от культуры. И если проблемой культуры, этической проблемой как таковой, для молодого Лукача является придать форму самой жизни, иными словами – восстановить целостность, наделённую смыслом, то ответ получается всегда отрицательный: «Абсолютно невозможно осуществлять великое этическое стремление ‘жить’ (erleben), истолковывать как судьбу тяжёлые события жизни… невозможно поддерживать этическую стилизацию жизни» (FA, 104). Даже если оно отображает «имманентность смысла в жизни», искусство остаётся отличным от жизни, и как таковое должно истолковываться, если мы не хотим подвергнуться «великой методической опасности чрезмерно притягивать искусство к жизненным реалиям (Erlebniswirklichkeit), так, что и самая настоящая природа остаётся неузнанной» (FA, 9).
Таким образом, как будет сказано в эссе о Гогене, – входящем в О бедности духа – искусство предлагает отечество, отечество кому бы то ни было, и однако таким образом, что именно его существование является доказательством невозможности какого-то «общего отечества», иными словами, культуры. В Теории романа же, как мы увидим, Лукачем принимается возможность культуры как исторической реальности прошлого (греческого характера) и как неопределённая утопия, проецированная в будущее. Место искусства, таким образом, находится в области напряжения между миром формы и миром жизни: произведение искусства как форма и композиция самым своим содержанием отсылает к жизни.
Потеря культуры, имманентности смысла в жизни требует философии, которая была бы не систематическим знанием, но рядом вопросов, и форма этих вопросов для Лукача – это форма эссе. Лукач признаёт произведение искусства как основной предмет эссе – потому что в нём нет ничего, что было бы ‘по ту сторону’. Это платоники и мистики ищут то, что стоит ‘за пределами’. По этой причине эссе, в отличие от науки и от систематической философии, не даёт определённых ответов, но ставит вопросы, выражая таким образом поиск смысла, который не был дан.
В эссе абсолют не может достигаться, но может только ожидаться; проблематика эссе, как например Теории романа, рождается из осознания непреодолимости раскола между смыслом и бессмысленностью. Отсюда следует антиромантизм Лукача, то есть отказ от любой попытки преодолеть конечное, отвергнуть бессмысленность.
2. Произведение как форма
Такие тематики встречаются в эссе о Кьеркегоре, не случайно озаглавленном Когда форма разбивается о скалы бытия. Для Кьеркегора, как и для немецких романтиков, жизнь и искусство – неразделимы. Он, как утверждает Лукач, смешивает поэзию и сиюминутную жизнь, пытаясь осуществить в жизни тот абсолют, который предназначен только для произведения. Отсюда следует неисполнимое желание, состоящее в применении к самой жизни принципов
