помещений, наконец, он вышел на улицу. Яркое солнце заиграло в ведре, слепя глаза прохожим и заставляя приоткрывать правый глаз мирно дремлющих котов. Юноша продолжил идти знакомой дорогой по направлению к центру, пройдя также бодро и весело несколько кварталов, он оказался на местном блошином рынке. На блошке, как и полагается, торговали всякой всячиной: поношенными вещами, украшениями, книгами, старыми, с потрепанными корешками, и новыми, еще пахнущими свежей краской, а также предметами, на первый взгляд, совершенно не имеющими никакой ценности: разбитыми кирпичами, не тающим льдом, туманом в банках, водой, камнями, пеплом, землей, аккуратно расфасованной по коробочкам, дровами. Юноша направился к отдельному островку блошиного рынка, за прилавками которого расположились торговцы точно такими же гайками и шурупами, какие сверкали в ведре у мальчика. Он подошел к мужчине лет сорока, приветливо ему улыбнулся и ссыпал содержимое ведра прямо на прилавок горкой.
– Свеженькие? – улыбнулся мужчина, глядя на блестящий товар.
– Ну, конечно, как всегда, от двух месяцев до пары часов.
– Ну, да, вижу, спасибо Торри – продолжая улыбаться, ответил мужчина и сунул бумажку в карман юноше.
– Да, пожалуйста. Ну как торговля? Идет?
– Да вроде ничего, но есть совсем залежалые, даже больше десяти лет, на них редко кто смотрит, боятся не выдержат…Жаль их…Ржавеют, не такие гладкие, трудно с ними…Да еще участились облавы на нас, гоняют…Хотел тебе сказать, чтобы ты того…Поосторожнее, в корзину что ли пересыпай и неси закрытыми.
– Ай, Ран, я не боюсь, за мной уж сколько раз следили, но я все двери знаю, все коды, как свои пять пальцев, пусть попробуют догнать! Ахаха! – засмеялся юноша, гордый своим опытом.
– Ну, добро…Но будь осторожнее.
Юноша довольный разговором и собственной значимостью, побежал обратно в припрыжку с пустым ведром и вдруг внезапно исчез, коснувшись одной из витрин маленького винтажного магазинчика.
Не прошло и десяти минут, как у прилавка Рана столпились покупатели, мужчина приветливо улыбался уже всех зная в лицо или то, что они из себя представляли. Так было всегда, как только мальчик приносил свежие элементы, покупатели оказывались тут как тут.
Первым всегда отоваривался батюшка, дородный, с крестом на груди, только, крест был не с драгоценными камнями, а простой, деревянный, с серебряным распятием. Батюшка выбирал из горки своих, не особо копошась в ней, и обязательно брал несколько штук стареньких, кто уже больше пяти, а то и пятнадцати человеческих лет ржавел в коробках Рана. Батюшка иногда платил совсем мелочью, а иногда мог оставить и серебряник, Ран не спорил, назначать цену и торговаться по негласным законам было запрещено, покупатель отдавал столько сколько сам считал нужным за каждый элемент. Следующей была Мария, Ран любил эту добрую, красивую женщину, с теплыми ореховыми глазами и полными розовыми губами, она всегда оставляла одну и ту же хорошую сумму, но не особо церемонилась с элементами и часто просила взвешивать ей горками по двести – триста граммов.
