да еще чужак. Уходи скорее, а то дядя увидит, плохо будет.
К ним уже бежал, выкрикивая ругательства, какой-то цыган. И Михаил поспешил уйти, проклиная, на чем свет стоит, и немилосердный цыганский закон, и свою глупую чувствительность.
В вагоне еще не выветрился запах табора. Везде виднелись следы недавнего пребывания цыганского племени – пестрели забытые ленточки, валялись пустые бутылки и консервные банки. По проходу ходила возвратившаяся, наконец, проводница и вполголоса причитала.
– Что понаделали-то, изверги, – увидев Михаила, пожаловалась она ему на цыганское нашествие. – Грязи-то, грязи! Управы на них нет, окаянных!
Из тамбура показалась почти забытая Михаилом толстая тетка, которую обманула старая цыганка Рубина. Она шла, заглядывая под скамьи, видимо, что-то разыскивая. Дойдя до проводницы, жалобно спросила:
– Платочка не видели? Хорошенький такой, с вышивкой…
– Никак, стащили? – всплеснула руками проводница.
– Видать, так, – тетка в расстроенных чувствах опустилась на скамью.
– Намусорили, нагадили, а ты изволь за ними убирать, – причитала проводница. – Еще и бесплатно проехали!
– По мне, так я бы их всех в тюрьму пересажала, – поддержала ее тетка, багровея от праведного гнева. – А то шляются всюду, добрым людям житья от них нет.
Михаил стоял, облокотившись о переборку, задумчиво смотрел на коробку с шашками, край которой выглядывал из забытой им на полке сумки. Внезапно он очнулся, словно ему в голову пришла какая-то мысль, и зло улыбнулся.
– Да что в тюрьму, – сказал он. – Уж лучше сразу расстрелять.
– И правильно, – не расслышав сарказма в его голосе, обрадовалась тетка. – Чтоб другим неповадно было.
– Только уж всех сразу – и стариков, и женщин, и детей, чтобы и семени их не осталось, – Михаил уже не улыбался, говоря это. Тетка испуганно прижалась к переборке, увидев его окаменевшее лицо. – А еще можно сжечь и пеплом огороды удобрять. У вас же есть огород, правда?
– Да что же это такое? – уже чуть не плакала тетка. – Сначала цыгане, теперь вот этот… Есть здесь милиция или нет?
– Есть, есть милиция, – успокоила ее проводница и обрушила свой долго сдерживаемый гнев на Михаила. – А ты бы, молодой человек, не обижал людей-то! А то вот возьму и высажу тебя с поезда, будешь знать…
Михаил неожиданно рассмеялся.
– А что, высаживайте, – весело сказал он. – Все равно мне с вами не по пути.
Взял свою сумку, закинул в нее коробку с шашками и пошел из вагона.
– Спятил, – произнесла, удивленно глядя ему вслед, проводница.
– Сглазили, – высказала догадку тетка и, неумело и торопливо, перекрестила свою гороподобную грудь.
И обе они замолчали, тревожно оглядываясь, словно опасаясь увидеть в углу вагона забытого цыганами черта, бенг рогэнса.
А
