обещал.
– А, – Андрей кивнул, изучая изменившееся выражение лица Михаила.
Тот улетел взглядом в ночное небо, вновь вытянул пачку сигарет.
– Ладно, давай ещё по одной, и будем закругляться, – сказал он, возвращаясь к разлитию водки по рюмкам.
Жизнерадостность Корчагина вернулась похотливым блеском в прищуре глаз, хмельным озорством в чёрных зрачках. Он жил в своё удовольствие, Миша Корчагин, не скрывая желания попроказничать в отсутствие жены. Наслаждаясь ролью хозяина, он тешился надеждой на свободу от супружеских обязательств. Хоть и временной.
5
Андрей Солнцев чувствовал себя потерянным в жизни. Неудачи сменялись одна за одной. Сначала бизнес не завертелся, прогорел, теперь, вот, жена бросила. И ладно бы, если любил её, так ведь сам же годами обещал развестись, и тут на тебе. Такой ход конём. Ушла, хвостом вильнув. Оставила только записку на столе:
«Я ухожу, как ты хотел. Катя уже взрослая, сама выберет, с кем жить. Пожалуйста, не наказывай её, как ты любишь. Прощай».
Андрей купил бутылку водки. Потом вторую, и две коньяка в придачу.
«А что, имею право», – рассуждал он, напиваясь до чёртиков одинокими вечерами.
Горечь поражения сменялась злорадством:
«Как я хотел», – повторял он слова из записки, которую сохранил в кошельке.
«Как я хотел», – присматривался к женщинам на танцплощадках.
Но, как назло, отношения не клеились, падкие на любовь женщины не удовлетворяли его внешне, старухи практически, а те, что нравились ему, становились в позу, убегали, требуя к себе серьёзного внимания. Он и сам понимал, что не готов строить длительные отношения. Ему хотелось лёгкого флирта, быстрого сближения с диким сексом уже на первом свидании, чтобы утром не помнить ни лица, ни имени, чтобы сразу затмить то щемящее душу чувство брошенности, которое не проходило месяцами, кололо самолюбие лютой ненавистью к бывшей. Он и ненавидел, и любил свою Оленьку. Теперь, когда она ушла от него, он внезапно осознал, как много тепла и любви она дарила ему. Раньше он не понимал и не ценил этого.
«Ну и пусть», – скрипел он зубами, погружаясь в дурман опьянения.
Катя заканчивала школу с одной четвёркой, жаловалась на учителя географии, который якобы мстил ей за смешок на уроке. Андрей начал регулярно проверять домашние задания, хоть сам лыка не вязал ни в математике, ни в физике.
– Тоже мне, выдумала! – злился он за ужином. – Учиться надо, а не шляться где попало.
Катя дула губки, не отвечала, когда он требовал. Убегала к себе.
– Вся в мать! Такая же упрямая, коза. Ну я тебе ещё рога пообломаю, – скрипел он зубами, закрываясь в зале.
Внешнее сходство дочери со сбежавшей мамашей дополнялось неуловимыми чертами характера, которые каждый раз проявлялись по-разному. Кололи глаз и в то же время грели душу.
«Был бы второй ребёнок, был бы мальчик», –
