его взглядом, – операция эта от него закрыта. Тем не менее по мере того, как анализ все больше выбивает у субъекта навязчивости почву из-под ног – чем более обнажается тот способ, которым этот субъект привык со знанием, украденным у Другого, обходиться, тем более проясняется его «желание удержать» не только те объекты и намерения, которые он накапливает и прокрастинирует в больших количествах, но и собственно тревогу Другого, которой навязчивый невротик так негуманно себя обременил.
Подобная возможность всегда остается своего рода обещанием, шансом, чем-то не гарантированным, но тем не менее если и есть позиция в пространстве, на которой невротик навязчивости мог бы почувствовать себя не на коне и быть вынужденным с него спешиться, то это ситуация анализа. Именно этого в ходе анализа и необходимо добиваться.
Чтобы эта возможность оказалась доступна, необходимо всегда иметь в виду вышеупомянутую сращенность позиции аналитика со знанием невротика навязчивости. Дело не только в том – хотя это важно и часто недооценивается, – что анализ не до конца свободен от тех пороков и страстей, которые носят на своих волнах невротика навязчивости. В анализе, на его профессиональном поле, тоже есть место соперничеству и там всегда близки к той же операции, посредством которой невротик навязчивости прикрепляется к Другому, выискивая его недостатки. Более того, хорошо известно, что эта черта свойственна аналитикам в своем кругу гораздо резче, нежели в кругах иных специалистов, способность которых измерить признанность друг друга понятными символическими лекалами до определенной степени держит их тревогу в узде. Тревога аналитиков по поводу друг друга оказывается в разы сильнее; соответственно, сильнее и та ревнивость, которая им свойственна – черта, удивляющая случайно столкнувшегося с ней независимого наблюдателя, наводящая его на мысли о недостаточной проанализированности многих заметных в аналитическом поле известных фигур. На деле, речь идет именно о тревоге. Полагать, что эта тревога может быть преодолена повторным анализом или неусыпным контролем супервизоров, по меньшей мере наивно – ведь такой контроль еще сильнее прикрепляет аналитика к его месту и, стало быть, может вести только к усилению связанных с ним эффектов.
Именно поэтому, будучи не в силах эту тревогу выносить, аналитики, вопреки фрейдовской беспечности в этих вопросах, стремятся выработать в своей среде нечто такое, что напоминало бы специальный институт. В анализе имеют место разные символические статусы, связанные с требованиями к аналитику, – это может быть соответствующее образование или формальное членство – все то, чего Фрейд старался по возможности избегать. Другое дело, что он ничего не предложил своим адептам взамен, так что инструменты борьбы с тревогой им пришлось изобретать самостоятельно. По всей видимости, полностью избежать всего этого невозможно, и требовать этого не следует. Когда настаивают на чистоте позиции аналитика как
