подходит к одному из спящих, наклоняется к нему.
– Павлов! Товарищ Павлов! Проснитесь!
Павлов с трудом просыпается, садится. Сонно смотрит на Алексея и Шурку. Он оказывается молодым парнем, того же возраста, что и Алексей. И они даже чем-то похожи друг на друга – этот рабочий и солдат.
– К вам с фронта, товарищ Павлов! – говорит девушка.
– Ко мне? – удивился тот. – Слушаю вас.
– Нет, нам не этого! – говорит Шурка. – Нам бригадира.
– Ну, я бригадир. В чем дело? – недовольно говорит Павлов.
– Нам нужно Павлова, у которого сын на фронте, – говорит Алексей.
– У нас три таких Павлова. А в чем дело?
– Я ему привез с фронта посылочку. Хочу передать.
– А как сына-то зовут?
– Сергеем, кажется…
– Серега!.. – обрадовался бригадир. – Небольшой такой, глазастый?
– Да, да!
– Это Василия Егоровича сын! Жив?
– Жив.
– А Василия Егоровича нет. Он болен.
– Жалко… – вздыхает Алексей. – А можно ему посылочку передать? Может, кто к нему ходит? – Алексей оглядывает столпившихся вокруг женщин.
– Что вы! Это надо лично! – говорит одна из них.
– Ведь радость-то какая! – заговорили все. – Вы сами идите!
– Я бы с удовольствием!
– Он на поезд опаздывает! – вступает в разговор Шурка.
Но рабочие, окружившие их, не унимаются.
– Разве можно?! – говорит полная женщина в промасленной телогрейке. – Всего несколько минут, а человеку такая радость!
– А далеко?
– Да нет! В педагогическом институте. Там разбомбленных разместили. Поезжайте! Вам Митя покажет. – И женщина побежала к станку, у которого на ящике, по причине малого роста, стоял паренек. Она стащила его с ящика и подвела к Алексею: – Вот он вам покажет, а я за него у станка постою. Разреши, бригадир?
Бригадир согласился.
Шурка тревожно посмотрела на Алексея. Тот развел руками.
– Пойдем, Шура.
Паренек, который провожал их, оказался очень вежливым. При посадке в трамвай он пропустил вперед Шурку и Алексея. Потом его оттерли, и, когда трамвай тронулся, паренек остался на остановке. Но ему было не больше пятнадцати лет, и это решило дело. Паренек побежал за трамваем и, догнав его, быстро вскочил на «колбасу».
Шурка и Алексей видели это с задней площадки. И пока они ехали, через стекло им улыбалось добродушное, перемазанное маслом лицо.
Шурка и Алексей смотрели на полуразрушенный войной город.
– Смотри, – говорит Алексей. – Вот там был театр. Я в нем раз десять бывал. Как приедем со школой, так в театр. А там, видишь, белое здание? За ним техникум – металлургический. Я хотел пойти в него, потом передумал. Пойду в строительный. А может быть, в другой какой. Я еще не решил.
Из-за стекла паренек прокричал им что-то. Заулыбался
