вернусь в замок и расскажу всем о том, что случилось с его наследницей! – девушка была исполнена решимости, и друзья не стали с ней спорить.
– Я провожу тебя. Одна ты не доберешься, – заявила Айша решительно и тут же прикрикнула на попытавшегося возразить брата, – нет, Нанга, я поеду. В деревне и так почти не осталось воинов-мужчин.
Гоблин нахмурился, но согласился, слова сестры оказались справедливыми.
Наутро, после недолгих сборов, Тама и Айша верхом на Таксе двинулись в путь. Нанга и Ришта проводили их до края степи. Ришта молчал, не говорил ни слова, прощаться было не в обычаях степного народа. А Нанга, веселый и бодрый, как раньше, подмигнул девушке заговорщицки:
– Помнишь, что я говорил тебе в деревне у лаПлава? Не забыла?
– Припоминаю, – хитро улыбнулась Тама, и поправила локон, выбившийся из-под капюшона кожаной накидки, – предлагал стать твоей десятой женой!
Ришта удивленно поднял брови, а Айша громко фыркнула и насмешливо сморщила нос.
– И совсем не десятой, а первой и единственной! – не растерялся Нанга, – и нечего насмехаться, я свое слово держу! – он поднял на дыбы Черныша и взмахнул перетянутой льняным бинтом рукой, – обещаю, что отправлюсь на подвиги, а потом, окружив свое имя славой, приеду за тобой! Будешь ждать меня, моя пастушка?
– Буду, – потупив глаза и, зардевшись, улыбнулась Тама. Айша открыла, было, рот, чтобы съязвить по поводу подвигов брата, но пересилила себя и удержалась.
Неспешным шагом гигантский черный конь шагнул в подлесок. Тама оглянулась назад. В степи исчезали две точки – Ришта и Нанга. Пастушка скривила губы, силясь удержать навернувшиеся на глаза слезы. Степь, как и прежде, колыхалась золотыми волнами. Ее солнечное тепло осталось в сердце девушки, согревая и даря надежду.
***
В лаПлава все вернулось на круги своя. Как и раньше дремал на посту у ворот старый Геоф, а подслеповатый огромный кобель хрипло брехал на скотницу, разлившую посреди двора молоко. Казалось, ничто не может выбить из привычной колеи размеренное и однообразное существование обитателей этого места. Ни война, ни враги, ни плен. Война закончится, враги уйдут, а в лаПлава, все равно, все пойдет по-прежнему.
Лорду Фаргусу опротивела провинция с ее застоявшимися порядками, с ее неспешностью и непробиваемой, глухой неизменностью. Его раздражала местная еда, слишком простая и непростительно свежая. Ему надоела сдобная и румяная красота местных девиц, бесстыдно выпирающая из вырезов на поношенных платьях. Лорду безумно хотелось вернуться в столицу, посетить какой-нибудь шикарный прием или бал и подцепить там элегантную субтильную красотку.
В свои почти сорок лет Фаргус слыл при дворе старым ловеласом и закоренелым холостяком. В семье он не нуждался, довольствуясь одноразовыми романчиками с королевскими фрейлинами, знатными вдовами и заскучавшими женами дворян. Уйма племянников и племянниц с лихвой заменяла
