деталей и нырнуть. Вот так.
Через полчаса я встала, вытерла слезы и взяла учебник по анатомии. Нужно много заниматься. Я решила. Всё обязательно получится.
Нужно просто подождать. Если в меня никто не верит, никто не хочет помогать и поддерживать, я всё сделаю сама.
Да. Я смогу. Всё будет хорошо.
Свои мечты нужно осуществлять вопреки всему.
9
Сергей Донских был мастером переговоров. Я не сразу об этом узнала.
После того, как мне запретили видеться с ним, прошло долгих три дня, похожих на бесконечность. На четвертый раздался громкий стук в дверь. Он долго разговаривал с мамой на кухне. Не знаю, что именно помогло: махровая герань в горшке, которую тот притащил с собой, или согласие с предложенными условиями, но мне позволили проводить с ним время.
Теперь каждое утро начиналось с того, что Серега приходил рано утром и будил нас всех. За три недели мы привыкли к его чаю, свежезаваренному из самых крупных чайных листочков и заботливо разлитому по кружкам. Горячему и ароматному.
Он традиционно спрашивал, кому добавить молока, и, не дожидаясь ответа, лил всем. Мы смеялись, общались, и никому его утренние визиты уже не казалось странными.
Аня обычно молчала и грустными глазами наблюдала за нами. В такие моменты мне становилось жаль её, ведь каждый заслуживает счастья. Но стоило мне только выйти из комнаты, она принималась болтать с Донских и громко смеяться. Липла к нему и отчаянно крутила задом. Я слушала её речи, сердилась и мечтала, чтобы она однажды прикусила язык.
А потом мы ехали к реке.
Нам нравилось купаться. Подолгу. До посиневших губ и дрожащих коленей. Мы зарывались в песок на берегу и грелись, слушая медленное течение воды. Я не уставала любоваться своим спутником. Его фигурой, тем, как он забавно щурился на солнце, как встряхивал головой, когда волосы падали ему в лицо. Во всех его движениях была легкость, уверенность и капля юношеской непосредственности.
В один из таких дней он притащил на берег мольберт и краски, и я посвятила несколько часов тому, чтобы показать ему, как можно рисовать сердцем. Он сам выбирал цвета и пробовал делать первые неуверенные мазки, позволяя краскам свободно растекаться по бумаге. Меня завораживало это зрелище, больше похожее на волшебство. Серега ужасно смущался слов о том, что у него особенный талант, но кисти из рук не выпускал.
На следующий день мы расписали бензобак его мотоцикла яркими языками пламени и, еле дождавшись, пока краска высохнет, бросились обкатывать получившееся чудо на поле, полном мошкары. Огромная махина разгонялась до предельной скорости и неслась, лихо проглатывая кочки. Я вставала, держась за Серегины плечи, и почти визжала от счастья.
Последний день наступил незаметно.
Я недоумевала, почему наши отношения больше походят на братские, но успокаивала себя тем, что это, вероятно, было частью договора с моей мамой. На мою долю выпадали лишь теплые объятия и многозначительные взгляды, и это рвало сердце на части.
В
