Граф ослабил хват.
– Да.
– Вот и славно, – заметил он и кулем свалился к моим ногам.
– Регген? – позвала я несчастного, а в ответ услышала уже знакомое «у-у-у!».
Н-да, тоже мне спаситель выискался!
В беспамятстве одержимый маг провалялся до поздней ночи, щенок все это время пролежал подле меня, не требуя ни воды, ни еды. Тесто, минуя стол, устроило побег на пол и было безвозвратно испорчено, как и настрой провести вразумительную беседу с обнаглевшими слизнями. Территорией подвала они себя уже не ограничивали, поэтому в кузне на полу было целых три блестящие дорожки и два знакомых укуса на столе. Уж этот-то отпечаток зубов я никогда не забуду, бедная моя корзинка.
В Ллосе плетенка испокон веков является атрибутом домовитости. Заводишь ли ты новое хозяйство, берешь ли на себя старое – корзинка при хозяйке должна быть. Как ключи у ключницы, булавки у швеи, красная трость у буйного одержимого. Женская рать моей семьи почитала корзинки из ивовых прутьев, белых и тонких, я же, гномка, всегда любила виноградную лозу, за что корзинка моя не раз была бита… То отцу попала под сапог, то мужу в руки, а после вовсе сгинула у свекрови в печи. И вот только жизнь новая началась, а на корзинку мою уже в прямом смысле покусились. Обидно!
Еще обиднее, что Регген спит, а я глаз сомкнуть не могу, все мерещится, что кто-то за мной наблюдает. Оттого и сижу уже не первый час над списком дел, бездумно на него взираю, думаю, взять ли в руки кочергу для успокоения.
И тут вопрос как гром среди ясного неба:
– Отчего вздыхаем?
Я вздрогнула, подняла глаза, а это Урген Врадор в накинутом на голые плечи мундире и пижамных штанах, заправленных в сапоги. Стоит, понимаешь ли, улыбается.
– Вы что тут забыли?
– Вас забыл.
– С чего вдруг? Опять предложите сменить работу?
– Не совсем… Видите ли, Ося, если Реггена мы согласны допросить с утра, то вас – сейчас.
Я покосилась в сторону окна, где отражалось «мое» пустое кресло, и мысленно возмутилась. Это где и как он меня допрашивать намерен? И главное, почему?
– Мы открыли саркофаг! – огорошил меня глава отдела.
А о саркофаге-то я забыла, едва в кузню вернулась, теперь не знала, что сказать. Решила спросить:
– И?
– Вы говорили, там исключительно ваши вещи, так?
Говорила, искренне надеясь, что похитители свое имущество клеймом не пометили, гравировкой не подписали. В ответ я вначале кивнула, а вспомнив о невидимости, подтвердила вслух:
– Да, так.
– Но там кандалы!
Не поспоришь. Если граф-задохлик тут, то там лишь пустые оковы. Придется снова спросить:
– А… да, точно… они самые. И?
– И вы хотите сказать, что это все ваши вещи? – прищурился пытливо. Хоть и смотрит куда-то сквозь меня, а все равно от страха дурно стало. Так что мое тихое «да» прозвучало
