да-да, иди хозяину жалуйся. – В ответ диссонансом звучало мяуканье.
– Веник кот обгадил, извини, ваше беспородие. – Вошёл стражник, пускаясь в разъяснения. Держа в руках цинковое кривое ведро. – Кот, говорю, начальника тюрьмы животное. Сущий питонец он, а не питомец. Людей за шею хватает как крыс. А веник вот уже третий сменил.
– Мерзость. – Оценил творец мордочки ситуацию. Оценка вывалилась из его рта как пересоленая прогорклая каша.
– А ругаться, между всем остальным, строго воспрещается! – Выдал Николаич строгое предписание с законным возмущением. Уклоняясь от принятия оскорбления тем, что применил совок как веник, загребая им золу в опрокинутое набок ведро. Успокоившись немного, он обратил внимание на стену подведомственной территории.
– Чего намалевал?! А-а, инфантилизм-примитивизм?!
– Примитив, когда много цветов и все из тюбика. А здесь чёрный уголь и серый фон. Строгая графика.
ПАРАЛЛЕЛЬ
Есть два цвета: чёрный и белый, а есть оттенки, которых больше…
(Стихи Виктора Цоя.)
– Ух ты, губки надула. Красавица, а?
– Уйди, Николаич, в туман. Не хочу я тебя видеть.
– Шапку я себе купил. Взгляни?
– Мне купил?!
– Тебе. Грубиян, полумесяц окаянный! – Колинз получил щелчок по лбу.
«Двое»
Они часто ссорились прямо с порога квартиры. Потому что он долго открывал дверь. Её серые глаза сердито сыпали искры сильнее подъездной лампочки. Он, шутя, говорил ей: «Это из-за тебя приходится их вставлять так часто». Был способ ускорить процесс ожидания. Скрести своим неподходящим ключом в замочной скважине, имитируя действия домушников. Минусом его являлась раздражённая физиономия, не сразу сменяющаяся на привычное выражение.
«Культура» (Народное название – Тилигенция)
Досужие люди с высшим образованием обсуждали вопрос судебного заседания на этом канале. На ход решения судьи это никак не влияло, а если такое случалось, то некоторых находили мёртвыми, а других в тюрьме или психиатрической лечебнице. Их общее мнение, к концу передачи свелось к следующему. Революция никак не могла съесть своего ребёнка. Поскольку её розовый рассвет всегда гаснет в процессе родов. И это грустно, ведь народ любит её как сказочную фею. Но в описываемые времена она сама только младенец. Окружающие улыбаются, сюсюкают, целуют, и ждут много. Это давно замеченный парадокс: падшие глубоко люди тянутся неодолимой силой к невинности.
«Наследник»
Мы видим первого джентльмена уже спящим, руки и ноги его слегка дрожат, но он безмятежен, как будто родился неделю назад. Ничто не отягощает его совести, так можно подумать. Если не быть автором посмертной биографии и заодно бывшим охранником. Все мы узники, у каждого есть свой надзиратель, и неугасимый светильник.
Но вот сон сам собой перерождается.
