то группа духов, услышали стрельбу, решили глянуть – нет ли там чем поживиться. Кстати, не надо думать, что помочь – именно поживиться, растащить забитый караван, нравы здесь именно такие. Всякое может быть, и именно поэтому соваться к забитому каравану всеми силами группы – большая глупость.
– Шило!
Прапор, уже поднявшийся и вставший в пару с Грузином, удивленно обернулся.
– Я иду. Принять командование группой прикрытия!
Лейтенант передал ему свою винтовку, тот принял ее и отдал командиру пулемет.
– Есть…
Шило удивился, но ничего не сказал. Лейтенант на «шмон» забитого каравана идти был не должен, он был не только командиром, но еще и снайпером. Командир от шмона должен держаться подальше, он вообще должен держаться подальше от любых потенциально опасных ситуаций, да и снайперу сам Бог велел на шмон не ходить. Однако, приказ командира обсуждению не подлежал – поэтому Шило пошел на место командира, примеряясь к винтовке. Лег он чуть подальше – ни один снайпер в чужую лежку не ляжет, дурная примета…
– Грузин! К центру правь давай…
– Есть.
В одиночку на шмон каравана тоже ходят – вообще, в каждом отряде, в каждой группе специального назначения были свои, наработанные опытом приемы. Лейтенант в своей группе ввел строгое правило – при шмоне каравана работать только парами, один шмонает, другой его прикрывает. Слишком часто были случаи, когда дух, обгоревший, изорванный осколками таки оказывался еще жив и у него хватало сил, чтобы выстрелить из пистолета или рвануть кольцо гранаты. Поэтому же по всем подозрительным духам – а ими считались все, кто не пополам к примеру разорван, делали контрольный выстрел в голову, прежде чем шмонать.
– Грузин.
– Да?
– По центру пленный будет. Не торопись.
– Понял… – Грузин заулыбался. Пленный – а пленный явно будет важным, не зря его лейтенант в живых оставил – это еще более ценный трофей, чем оружие. Да и тащить его до посадочной площадки легче – не на хребте, сам пойдет, ножками…
Стукнул один выстрел, другой. На движение – может и просто померещилось что-то. Караван был все ближе – лежащие на тропе фигуры бородатых, окрашенная бурым белая ткань одежды, спокойно стоящие под непосильной тяжестью хурджинов ослы – там где их не пошматовали мины. Там, куда пришелся удар ОЗМок – не было ни ослов ни людей, были только куски мяса.
Лейтенант мельком смотрел на распластанные по серой земле фигуры, трупы людей чью жизнь прервали его пули и пули его товарищей. Один из моджахедов лежал на спине – он попытался выстрелить из гранатомета, когда свинцовая плеть пулемета вырвала его из этой жизни. Бросалось в глаза его лицо – молодое, не знавшее еще бритвы, с тонкими, почти девичьими чертами лица. Подернутые пленкой небытия глаза мертво смотрели на лейтенанта…
Ради чего все это? Ради чего вы воюете с нами? Ради
