путешествие.
«Марксист» на Волге
В августе Театр Образцова на зафрахтованном речном пароходе отправлялся в двухмесячную гастрольную поездку по Волге от Москвы до Астрахани и обратно. Ехать можно было с чадами и домочадцами, поэтому Галя ушла из Малого театра, чтобы не оставлять Паву, не очень приспособленного к бытовой стороне самостоятельной жизни, и иметь возможность взять в поездку и меня. Уход из академического театра, конечно, выглядел поступком неблагоразумным, однако через пять лет оказалось, что это, возможно, спасло Гале жизнь и уж во всяком случае – покой всей нашей семьи, не говоря о немедленной пользе для Павы и для меня.
Дело в том, что заведовал литературной частью Малого театра известный театральный критик Марк Бертенсон, а Галя была его помощницей. Когда началась эпоха борьбы с космополитизмом и первые залпы ударили по театральным критикам, Бертенсона, естественно, посадили. Полагаю, что если бы в это время Галя еще работала в Малом театре и, таким образом, литературная часть представляла бы собой сионистскую ячейку, Галя последовала бы за своим шефом. Возможно, это мои фантазии, но очень правдоподобные. Отягчающим обстоятельством послужило бы замужество за греческим резидентом, каковым вполне мог быть назначен органами Пава, особенно с учетом проводившейся в это время высылки греков из Причерноморья, и наличием ребенка, который жил на оккупированной территории и являлся ЧСИР (кто не знает, эта аббревиатура означала «член семьи изменника родины»). Настоящее шпионское гнездо. К счастью, все обошлось несколькими вызовами Гали на Лубянку. Думаю, что ничего дурного Галя о Бертенсоне сказать не могла, кроме разве того, что он очень некрасиво ковырял в своем длинном носу.
Но это произошло значительно позже, а пока мы грузились на пароход «Марксист», который стоял у стенки на Речном вокзале.
Пароход был старый, колесный, двухпалубный, похожий на кинематографическую «Ласточку» из рязановского фильма «Жестокий романс». Он ходил по Волге с дореволюционных времен, конечно, в те давние годы под другим, неизвестным мне именем, и прожил долго: я вновь увидел его осенью 1961 года, когда был в командировке в Саратове, он шел вниз по течению, но уже выглядел потрепанным стариком на фоне белоснежных трехпалубных красавцев.
Каюта была маленькая, похожая на поездное купе, но все пароходное пространство было доступно и энергично обживалось театральными детьми. У меня образовалась небольшая компания из детей близкого мне возраста: моя сверстница Леля, дочь директора театра Бориса Владимировича Бурлакова; дочь, или, вернее, падчерица, администратора Льва Григорьевича Раввинова Галя; дети актеров Саша Синельников и Игорь Бальде; сын главного бухгалтера Костя, а по-домашнему – Котя Петерсон.
В Галю, нежную красавицу с серыми глазами и пепельными волосами, я немедленно влюбился, и она не смотрела на меня свысока, хотя была старше на три года. Это детское чувство неожиданно воскресло через пять
