вгонял во все большую и большую депрессию, омрачая последние денечки свободы.
Я начал пить… нет, уже не выпивать, а натурально нажираться, пытаясь хоть немного унять ноющий червячок отчаяния, поселившийся внутри. Поэтому вызов отца через почти одиннадцать месяцев непрерывного возлияния подействовал на меня как ушат ледяной воды. Пришлось срочно трезветь, применяя магию, и отрываться от очередной длинноногой красотки, к которой я лип скорее по привычке, чем по собственному желанию. Кто бы мог подумать, что даже обществом женщин можно пресытиться?
В официальной части дворца стоял жуткий гвалт. Все куда-то бежали, что-то кричали и чему-то радовались. Среди общей какофонии разобрать, что конкретно произошло, не представлялось возможным, хотя явно что-то значимое, раз все так всполошились.
Среди общего безумия Микаэль казался образцом спокойствия и гармонии. Он стоял у кабинета отца, задумчиво уставившись в какую-то только ему ведомую точку на противоположной стене, и совсем не обращал внимания на общую суматоху.
– Привет, братец, – поприветствовал меня, заметив мое приближение. – Надо же, – бегло оценил мое состояние, – ты даже трезв!
– Все для тебя, – вежливо кивнул, огрызаясь, но при этом сохраняя субординацию. Услышать в таком шуме, что я сказал, невозможно, а вот наблюдать за моими вольностями по отношению к правящему отпрыску посторонним было ни к чему. Хотя бы внешне правила должны соблюдаться.
– Рад слышать, – так же вежливо кивнул брат, не спеша отступать с моего пути в кабинет отца.
– Отец звал меня. Чего он хотел? Что-то случилось? – Вот ни за что не поверю, что Микки не в курсе творящегося здесь бедлама.
– Да, случилось, – кивнул брат, отступая в сторону и давая мне пройти. – Заходи, поболтаем, – открыл передо мной дверь в кабинет и вошел следом.
Отец каменной статуей сидел за столом, перебирая бумаги.
Да, да, вижу, что ты ни капельки не волнуешься, а теперь хотелось бы понять, что произошло, если всех так перекорежило. Война? Стихийное бедствие?
– Отец. – Я вежливо поклонился, привлекая к своей персоне внимание. Микки, паразит такой, даже не подумал закрыть за собой дверь, так что пришлось изображать вселенское почтение к королю. Это наследнику можно не кланяться перед родителем, а какому-то младшему принцу такая привилегия не светит. Но этикет меня не слишком волнует, я понимаю, что он скорее формальность и ничего не говорит о реальных отношениях, а вот то, что здесь происходит, – важно. Похоже, даже очень важно.
Король медленно сфокусировал на мне не менее задумчивый, чем у Микаэля, взгляд, о чем-то глубоко размышляя и кивая своим мыслям.
– Садись. – Дверь за моей спиной наконец-то закрылась, давая возможность вести себя в семейном кругу более свободно.
– Что случилось? – перешел сразу к сути, проскочив все эти глупые формальности этикета, грозящие затянуть разговор до выяснения причин вызова еще на
