рассуждениями, а многих подобные перспективы приводят в ужас. Они с радостью следуют советам своих смартфонов или принимают прописанное доктором лекарство, но, слыша об усовершенствованных сверхчеловеках, восклицают: «Надеюсь, я до этого не доживу». Одна моя знакомая как-то сказала мне, что больше всего боится превратиться в неадекватную ностальгирующую старуху, не понимающую окружающего мира и не способную что-то ему дать. Мы боимся этого коллективно как вид. Мы чувствуем, что в окружении сверхчеловеков наша личность, наши мечты и даже наши страхи обессмыслятся и от нас больше не будет никакого толку. Кем бы вы ни были – набожным индусом, игроком в крикет или честолюбивой журналисткой лесбийской ориентации, – в усовершенствованном мире вы будете ощущать себя как охотник-неандерталец посреди Уолл-стрит. Вы будете неоттуда.
Неандертальцев не беспокоил NASDAQ[48], так как они были защищены от него толщей тысячелетий. Мир наших смыслов может разрушиться за несколько десятилетий. Рассчитывать на то, что смерть спасет от абсолютной отчужденности, не стоит: даже если к 2100 году наши улицы не наводнятся богами, попытки усовершенствования человека наверняка изменят жизнь до неузнаваемости. Научно-технологическое развитие идет гораздо быстрее, чем представляется большинству.
Если вы поговорите с экспертами, многие из них скажут, что нам еще очень далеко до генетически смоделированных детей или равного человеческому искусственного интеллекта. Но большинство экспертов мыслят временными отрезками академических грантов или университетских карьер. Поэтому «очень далеко» может означать двадцать лет, а «никогда» – не больше пятидесяти.
Я прекрасно помню день, когда познакомился с интернетом. Это было в 1993 году, когда я еще учился в школе. Мы с друзьями отправились к нашему приятелю Идо (ныне специалисту по информатике). Мы собирались сразиться в пинг-понг. Прежде чем разложить игровой стол, Идо, уже тогда помешанный на компьютерах, пожелал продемонстрировать нам новейшее чудо. Он подсоединил телефонный кабель к компьютеру и нажал какие-то клавиши. Минуту слышались писки, гудки и хрипение, потом наступила тишина. Демонстрация не удалась. Мы заворчали, но Идо попробовал еще раз. И еще. И еще. Наконец торжествующе вскрикнул и провозгласил, что ему удалось подсоединить свой компьютер к главному компьютеру ближайшего университета. «И что там, в центральном компьютере?» – поинтересовались мы. «Ну, пока ничего, – признался он. – Но туда можно помещать разные вещи». – «Типа?» – не отставали мы. «Не знаю, – сказал он, – всякого типа». Это звучало не слишком многообещающе. Мы отправились резаться в пинг-понг и потом несколько недель забавлялись тем, что высмеивали нелепую идею Идо. С тех пор прошло меньше четверти века. Кто знает, как все изменится по прошествии следующей четверти столетия?
Вот почему все большее число индивидов, организаций, корпораций и правительств вполне серьезно относятся к поискам бессмертия, счастья
NASDAQ (
