пор. Здесь женихи сплошь и рядом воруют любимых ими невест, родители которых несогласны на их замужество. Сговор об уходе между парнем и девушкой, как и во времена Нестора, совершается чаще всего на игрищах. В этих хороводных играх и песнях, уцелевших от древних времён, мы также видим ясные следы тех свободных сговоров и обоюдного выбора женихов и невест, о которых говорит летописец. Мало того, что в этих играх парни выбирают себе девушек, а девушки парней и составляют пары, и что в хороводах выбор пары предоставляется девушкам наравне с парнями, – часто мужчины и женщины составляют две отдельные партии, которые сходятся затем, чтобы договариваться о свадьбах. Женщины поют:
«Бояре, вы зачем пришли,
«Молодые, вы зачем пришли?»
Мужчины отвечают:
«Княгини, мы невест смотреть,
«Молодые, мы невест смотреть!»
Затем идут дальнейшие переговоры. На действительность подобных сходбищ партии невест и партии женихов указывают и чешские хроники. Козьма Пражский, рассказав легенду о борьбе девушек с юношами, говорит, что обе стороны заключили перемирие и устроили трехдневное общее празднество. «Вступают юноши на пир с девицами, как хищные волки, ищущие добычи. Весело проводят они первый день в питьё и еде. Чем больше пьют, тем больше возрастает жажда. Едва к ночи затихает пиршество. Настала ночь. На ясном небе сверкнула луна. Вдруг затрубил один юноша и, подав этим знак, закричал: «Полно пить, есть, играть! Вставайте, зовёт вас любовь!» – Юноши тотчас бросаются на девушек и умыкают их. Все это напоминает нам рассказы об амазонках, о гинейнократических первобытных народах, о современных папуасах северной Австралии, у которых до сих пор можно встретить общества женщин, живущие совершенно особо от мужских обществ. Весною, когда половой инстинкт пробуждается, самцы начинают гоняться за самками, полы сходятся тоже на своего рода игрища, на которых и совершаются умыкания. Детей, рождённых от этих связей, матери выкармливают грудью и затем, если они не принадлежит к женскому полу, выпроваживают из своего общества. Конечно, игрища времён Нестора и Козьмы Пражского не имели уже столь грубого, чисто животного характера, но всё-таки они указывают своими чертами на те первобытные порядки, из которых они развились до форм, известных нам[4]. Умыкание и брак были далеко не единственною целью этих сборищ, которые устраивались прежде всего для празднества в честь богов полового наслаждения, для любви и веселья. На них царила полная свобода: это были оргии любви. Здесь допускались свободные объяснения в любви, поцелуи, объятия, и матери охотно посылали своих дочерей поневеститься на игрищах. «Тут, – говорит христианский обличитель этих празднеств, – стучат в бубны, и глас сопелий, и гудут струны, жёнам же и девам плескание и плясание, и главам их накивание, устам их клич и вопль, всескверные песни, и хребтам их вихляние и ногам их скакание и топтание, тут же мужам и отрокам великое прельщение и падение
См. об этом новое исследование Кулишера. D. Zuchtwahl bei d. Menachen in Urzeit, Zeitsclirift fur Ethnographies, 1870, H. II.
