дает соответствующий художественный результат, но и полностью «герметизирует» текст поэмы для читателя, ищущего однослойные цитаты или вовсе не видящего их.
Такой способ строения текста типичен для позднего Маяковского, которого по традиции считают очень простым по сравнению с авангардным «красивым двадцатидвухлетним» поэтом. И это очень неверно.
Еще один способ построения текста раскрывает, по-видимому, следующий пример. Говоря о следах Достоевского в «Про это» во время бесед с К. Бенедетти, Л.Ю. Брик приводит свою находку: «Любовная лодка», которая «разбилась о быт» в последних стихах Маяковского, конечно, полуироническая, такая же, как любовная ладья в «Бесах». Лиза говорит Ставрогину в прощальном разговоре, что Верховенский «говорил префантастические вещи про ладью и про кленовые весла из какой-то русской песни. Я его похвалила и сказала, что он поэт». И дальше: «Я дурная, капризная, я оперной ладьей соблазнилась… Я ужасно люблю плакать, себя жалеючи…» Дальше – Верховенский о Лизе: «…кроме того, я ей про «ладью» наговорил: и именно увидел, что «ладьей»-то на нее и подействуешь, стало быть, вот какого калибра девица».
Он же Ставрогину иронически: «Какая вы «ладья», старая вы, дырявая, дровяная барка на слом!.. уж хоть из злобы теперь вам очнуться! Э-эх! Ведь уже не все бы вам равно, коли сами себе пулю в лоб просите?»[86].
Итак, в не переведенной на русский язык книге бесед Л.Ю. Брик с итальянским славистом мы встречаем подробный и открытый разговор о «Бесах», начатый еще Пришвиным и Пастернаком.
Снова появляется важнейший для нас мотив самоубийства, уже из «Бесов», постоянно связанный с текстами Достоевского, попавшими в лирическое пространство «Про это». Но закончим цитату из бесед Л.Ю. Брик: «И дальше Лизе: «Знаете, Лизавета Николаевна… Если не удавалась ваша ладья, если оказалось, что это всего только старый гнилой баркас, годный на слом…»
Разбитая любовная лодка! И как настойчиво»[87].
Здесь мы на секунду прервем рассуждение Л. Брик и заметим, что, оставив в цитате из Достоевского упоминание и без того всем известного мотива самоубийства (ведь в 1966 году о самоубийстве Маяковского знал каждый), мемуаристка пропускает одно важное место в «лодочных» цитатах: «...он непременно хотел быть втроем и говорил префантастические вещи…» (курсив наш. – Л.К.).
Выделенные слова Лили Брик пропускает, оставляя нам, однако, возможность легко их обнаружить в тексте Достоевского.
И второй эпизод из «Бесов» изложен Лилей Брик, мягко говоря, неполно.
Однако процитируем Достоевского точно: «Лиза закрыла лицо руками и вышла из дому. Петр Степанович бросился было за нею, но тотчас воротился в залу. <…>
Он (Петр Степанович. – Л.К.) выхватил опять револьвер; Ставрогин серьезно посмотрел на него.
– А что ж, убейте, – проговорил он тихо, почти примирительно.
– Фу, черт, какую ложь натащит на себя человек! – так
Брик Л. С Маяковским. С. 89–90. Ср. «Предложения исследователям».
Там же. С. 90.
