Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин Президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще?» «Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь». «Я даже писем не получаю, потому что старые друзья сидят без права переписки, а новые – неграмотны». «Господин Президент считает, что купил живописца Р. Квадригу. Это ошибка. Он купил халтурщика Р. Квадригу, а живописец протек между пальцами и умер». Ну и, наконец: «Будущее создается тобою, но не для тебя».
Однако вернемся к сюжету повести. Хотя «Гадкие лебеди» написаны в жанре социальной фантастики, повествование выстроено по законам остросюжетной прозы: события развиваются быстро, а загадки разгадываются не сразу. Общее соотношение сил становится очевидным лишь во второй части произведения, а до этого читатель, как и главный герой, должен самостоятельно оценивать обстановку и делать выводы. Казалось бы, это несложно. Большинство «взрослых» персонажей повести, весь паноптикум – от бывшей жены Банева до бургомистра, полицмейстера и директора гимназии – не нравится повествователю (а значит, и читателю). Дети же, напротив, описаны с явной симпатией. Их незашоренность и незаурядные интеллектуальные способности приятно удивляют Виктора на встрече с гимназистами и дают ему надежду, что их жизнь будет иной, не похожей на унылое прозябание родителей. Да и наставники детей, мокрецы, обитатели «лепрозория», которых преследуют отцы города и обыватели, невольно вызывают наше сочувствие. Тем не менее Банев колеблется. Что-то мешает ему безоговорочно выбрать одну из сторон…
Старый мир в повести обречен, это очевидно. Еще веселится в загородном санатории член парламента Росшепер Нант, окруженный блюдами с отборными яствами и пьяненькими одалисками, еще злобствует, плетет заговоры и ставит капканы на мокрецов господин бургомистр, еще суетятся местные «патриоты» в золотистых плащах, а полицмейстер пытается лишить книг мокрецов и их подопечных, но скоро грянет гром. «Бескровная революция», которую совершат дети при поддержке мокрецов, будет не хаотическим «праздником непослушания» и не импровизацией: четко продуман распорядок действий, юных победителей ждет свет в конце туннеля. Отныне они будут управлять своей жизнью сами и не допустят мерзостей, которым попустительствовало прежнее поколение горожан.
И все-таки ближе к финалу повести нам становится ясно, что Банев, не торопящийся сделать окончательный выбор, был не так уж неправ. Эпизод, когда родители, брошенные детьми, униженно вымаливают у них свидание у стен «лепрозория», вызывает сложные чувства – и не последнее среди них чувство жалости к людям, которые стали не нужны в прекрасном мире будущего. Да, вся накипь – чиновники, депутаты, генералы, продажные «творцы», фантастической силой выметенные из города в конце повести, заслужили изгнание. Но как быть с обычными горожанами, родителями детей-инсургентов?
