* *Прошло уже довольно много времени – несколько месяцев, – с тех пор как Грейс позволила себе Прыжок. Воздержание не имело ничего общего с неуверенностью в себе или сдержанностью – это был вопрос профессиональной ответственности. При таком насыщенном графике работы доктор Блейдс была обязана сосредоточиться на душевном здоровье пациентов.
Но это не означало отсутствия нескольких маленьких «прыжков».
Возвращаясь домой поздно вечером по Калифорнийскому шоссе № 1 и убедившись, что пустая дорога плавно идет под уклон, она медленно нажимала на педаль газа своей «Астон Мартин».
Разгоняла машину до семидесяти, восьмидесяти, девяноста, ста двадцати миль в час.
И на этой скорости неслась вперед, зажмурив глаза.
Радость невесомости.
Пару недель назад, в воскресенье, Грейс встала на рассвете и пошла пешком вверх по каньону, отходившему от шоссе в глубь суши. Она была единственным исследователем размеченных троп, которые, извиваясь, поднимались к горам Санта-Моника. Две мили женщина шла по маршруту, а потом разделась догола, скатала одежду, сунула ее в рюкзак и сошла с тропы, углубившись в кустарник.
Скоро заросли стали густыми, заслонив все ориентиры.
Потеря ориентации вызывала радостное возбуждение.
Она заблудилась.
Поддалась страху. Преобразовывала его в возбуждение.
Она заглядывала в глубины своего сознания, вспоминала, через что ей пришлось пройти и чего она достигла.
Главное – выжить.
Это потребовало времени, но в конечном итоге Грейс вышла к своей машине, грязная, исцарапанная и покрытая синяками. В памяти у нее четко отпечатались грозный рык и желтая шкура пумы.
Царапины легко скрывались косметикой. Бравада зверя острым шипом сидела у нее в мозгу, и вечером она легла в постель, представляя ярость пумы и ее жажду крови. Спала она прекрасно.
О, великолепный убийца!
Возможно, когда-нибудь она вернется и поищет большую кошку. В рюкзаке у нее будет кусок сырого мяса.
Обнаженная женщина с мясом. Отличное название для картины.
Глава 4
Выходила Грейс через кухню и вторую дверь для пациентов, которая вела на обрамленную бальзамином и затененную палисандром лужайку, служившую задним двором коттеджа.
Узкая дверь была прорезана в фасадной стене гаража. Дом был крошечным, но строили его для Лос-Анджелеса, а это даже в двадцатые годы означало «религию автомобиля» и место для двух машин.
В гараже хозяйку ждали две колесницы, обе черные и безупречно чистые, обе – по ее мнению – женщины.
Универсал «Тойота Матрикс S» служила воплощением логики и функциональности, а индивидуальности в ней было не больше, чем у дерева в лесу.
«Астон Мартин DB7» олицетворяла иррациональность.
