Вами в ближайшие советники так верно и мудро, мало помалу начинают заметно приобретать доверие многих, когда-то находивших их имена непопулярными! Их сознают нужными и полезными! В них веруют! И сколько есть и выделилось за последнее время людей для работы, которых твердость сверху – преобразила. И есть известный запас честных и способных людей, годных и для подвигов высшего государственного служения.
Словом, Государь, Вас окружает светлый и удивительный воздух самых отрадных и ободрительных веяний, знамений, явлений жизни и предчувствий, и Вы не поверите, как во многих самых разнообразных слоях общества горячо веруют в близость к Вашей душе Бога и в светлые знамения Вашего пути!
О, и Вы, Государь, в это веруете; все коленопреклоненно теперь за Вас молящиеся это радостно предчувствуют!
Но простите, перо увлеклось переполняющими душу мыслями. Теперь людям молчать надо, ибо теперь Бог посылает ангелов Своих научать, ободрять и вдохновлять Вас.
Простите же мне строки эти. Простите мне, что я мог мнить на счет Вашего не злопамятства, ибо не его боялся, а на счет права моего дерзать мечтать и просить о свидании с Вами!
Еще и еще благодарю Вас, Всемилостивейший Государь, за безмерную радость! Дай мне Бог заслужить ее! Вашего Величества с благоговейною и беспредельною преданностью
верноподданный
К. В. М.
Осмеливаюсь просить Вас, Государь, приложенные строки передать Государыне[25]. Не мог не написать их!
Всемилостивейший Государь!
Уже месяц прошел с того для меня знаменательного дня, когда после 10 лет мы свиделись в первый раз! Свежо предание, но верится с трудом, ибо общее впечатление было такое: мне показалось, что это был сон со всеми характерными чертами и эпизодами сна чудного, сладостного, но сна: душа переполнена мыслями и чувствами, видишь и слышишь любимое существо, хочется это сказать, рвешься на этом остановиться, тут мелькнут воспоминания, хочется их остановить, хочется глядеть, разглядывать; душе так вдруг хорошо стало; хочется оставаться в этом состоянии долго, долго, впереди кажется стелется ряд этих мгновений непрерывно, но вдруг пробуждение: сон кончился, видения уже нет, голос смолк, и целое море недосказанного душой заволновалось в своем бессилии идти далее; остались одни ласки воспоминаний, для жизни остались только чудные отрывки прерванного сна!
Вот что я испытываю! А что я испытывал, входя к Вам, сидя у Вас, уходя от Вас, как выразить, не знаю. Та же комната, тот же воздух, вдруг раздался тот же голос Ваш, тот же взгляд Ваш, та же улыбка, забушевали воспоминания, загорелось сердце, все прожитое с Вами вдруг воскресло, все пережитое без Вас в эти десять ужасных лет заговорило тоже; там весна, свет, теплынь, ласки беззаботного веселья, здесь повеяло холодом, мраком, и Боже, как забилось сердце от тревожного
Это письмо, написанное на французском языке и датированное 11 мая, сохранилось в ГАРФ в фонде Марии Федоровны (Ф. 642. Оп. 1. Д. 2202. Л. 22–23). Поводом для обращения к императрице стало стремление Мещерского поделиться с ней радостью от примирения с императором. Написанное накануне коронации Александра III и Марии Федоровны (15 мая 1883 г.), письмо наполнено свойственными Мещерскому верноподданническими восторгами и призывами Божьего благословения на голову монарха.
